Тема: Александр Сергеевич Грибоедов - Наброски и планы
Александр Сергеевич Грибоедов
Наброски и планы
Юность вещего
Серчак и Итляр
Родамист и Зенобия
1812 год
План драмы
Сцена из драмы
Грузинская ночь
ЮНОСТЬ ВЕЩЕГО
(Куростров. Ищут Михаила. Находят его. Ночь перед отплытием
в дальний путь.)
Орел, едва лишь пухом оперенный,
Едва в себе почуял дерзость сил,
Рассек эфир, с размаху воспарил;
Хор птиц, его явленьем изумленный.
Неспорный крик ему навстречу шлет.
Нет! Дерзость тех очей и тот полет
Не зрит себе ни равных, ни преслушных
И властвует в селеньях он воздушных,
Не так между людьми: ах! от пелён
Томится столько лет ревнитель славы!
Еще томится возмужалый он,
Отвержен и не признан, угнетен...
Судьба! О, как тверды твои уставы!
Великим средь Австралии зыбей,
Иль в Севера снегах, везде одно ли
Присуждено! - Искать желанной доли
Путем вражды, препятствий и скорбей!
И тот певец, кому никто не смеет
Вослед ступить из бардов сих времен.
Пред кем святая Русь благоговеет,
Он отроком, безвестен и презрен,
Сын рыбаря, чудовищ земноводных
Ловитвой жил; в пучинах ледяных,
Душой алкая стран и дел иных,
Изнемогал в усилиях бесплодных!...
-----
Океан, пустынный остров. Любопытство юноши.
Скорбь отца. Вновь отъезд.
Нелюбовь.
Соловцы. Неведомый муж, богомолец. Весть о вечерних странах.
Возвращение докой. Побег. Тот же таинственный спутник.
<СЕРЧАК И ИТЛЯР>
Серчак
Ты помнишь ли, как мы с тобой, Итляр,
На поиски счастливые дерзали,
С коней три дня, три ночи не слезали;
Им тяжко; градом пот и клубом пар,
А мы на них - то вихрями в пустыне,
То вплавь по быстринам сердитых рек...
Кручины, горя не было вовек,
И мощь руки не та была, что ныне.
Зачем стареют люди и живут,
Когда по жилам кровь едва струится!
Когда подъять бессильны ратный труд,
И темя их снегами убедится!
Смотри на степь, - что день, то шумный бой,
Дух ветреный, другого превозмогший,
И сам гоним... сшибутся меж собой,
И завивают пыль и злак иссохший:
Так человек рожден гонять врага,
Настичь, убить иль запетлить арканом.
Кто на путях не рыщет алчным враном,
Кому уже конь прыткий не слуга,
В осенней мгле, с дрожаньем молодецким,
Он, притаясь, добычи не блюдет, -
Тот ляг в сыру землю: он не живет!
Не называйся сыном половецким!
Итляр
Мы дряхлы, друг, но ожили в сынах,
И отроки у нас для битвы зрелы.
Не праздней лук, - натянут в их руках;
Не даром мещут копья, сыплют стрелы.
Давно ль они несчетный лов в полон
Добыли нам, ценою лютых браней,
Блестящих сбруй, и разноцветных тканей,
И тучных стад, и белолицых жен.
О, плачься, Русь богатая! Бывало,
Ее полки и в наших рубежах
Корысть делят. Теперь не то настало!
Огни ночной порою в камышах
Не так разлитым заревом пугают,
Как пламя русских сел, - еще пылают
По берегам Трубёжа и Десны...
Там бранные пожары засвечают
В честь нам, отцам, любезные сыны.
Серчак
В твоих сынах твой дух отцовский внедрен!
Гордись, Итляр! Тебя их мужественный вид,
Как в зимний день луч солнечный, живит,
Я от небес лишь дочерью ущедрен,
И тою счастлив... Верь, когда с утра
Зову ее и к груди прижимаю, -
Всю тяжесть лет с согбенных плеч стрясаю.
Но ей отбыть из отчего шатра:
Наступит день, когда пришельцу руку
Должна подать на брачное житье;
Душой скорбя, я провожу ее,
И, может быть, на вечную разлуку...
Тогда приди всем людям общий рок!
Закройтесь, очи, - не в семье чад милых...
Наездник горький: ветх и одинок,
Я доживу остаток дней постылых!
Где лягут кости? В землю их вселят
Чужие руки, свежий дерн настелят,
Чужие меж собой броню, булат
И всё мое заветное разделят!...
РОДАМИСТ И ЗЕНОБИЯ
АКТ I
Дебрь, лай, звук рогов, гром бубен. Несколько охотников, потом Родамиет
и за ним приближенный оруженосец Семпад, которому он доверяет беспокойство
души, алчущей великих дел и ныне принужденной довольствоваться ловитвою
вепрей и серн. Ему ненавистны и Фарасман, и римляне, и парфы, но он сперва
ополчится на сих, а Рим страшен царю, едва твердому на собственном престоле.
Велит пригласить к себе посланца от римских восточных легионов, который тут
же тешится охотою. Семпад идет, Родамист раскаивается, что был с "им
слишком чистосердечен.
Является Касперий. Переговоры, хвастовство с обеих сторон. Римлянин
кичится свободою и славою отечества. Родамист дает ему чувствовать, что то и
другое живо только в памяти, по преданиям. Рим рабствует и сила его оружия
давно уже не испытана, власть царя восточного народа вернее и
чистосердечнее, - велит, и любой из дружины его пожертвует жизнию. Касперий
не удивляется, упоминает о Деции и о многих других опытах
самопожертвования, но для благороднейшей цели. - Родамист велит удалиться
прочим, а Семпаду готовиться к бою с тигром. Наедине с Касперием пытается
подкупить его притворною приязнью, корыстию, честолюбием. Касперий
непоколебим. Родамист отпускает его прежде себя на зрелище. Сам остается
один и рассуждает; к чему такой человек как Касперийг в самовластной
империи, - опасен правительству, и сам себе бремя, ибо иного века гражданин.
- Коня! Коня! отправляется за Касперием на ту же травлю.
2-я сцена в царском теремном саду. По-восточному прямолинейная аллея
чинаров, миндальных деревьев, которые все примыкают к большой пурпурной
ставке. Около нее главные чины в раболепном ожидании властителя, - Ярванд,
Мирван, Бахрат, Аспрух, Армасили проч.
Аспрух сидящий, все около него стоят. Он грузинин, албанского
происхождения, взят в плен Фарасманом, им вскормлен, дрался против
соотечественников и тем гордится. Арфаксат первый по Родамисте, все перед
ним преклоняются; он кичится тем, что знает только царево слово, которое ему
вместо совести и славы. Толки о близком возвращении царя с охоты, об
отправлении римского посла и о том, чтобы никто из жителей не имел сообщения
с чужеземцами - парфы они, или римляне. Все соглашаются на всё, что он ни
говорит, потом он уходит. Долго никто не смеет сказать своего мнения,
наконец Армасил, славный воин, воспитанный в Риме, где он был при Митридате,
во время его заточения, прерывает молчание и своею откровениостию и
убеждением невольно исторгает у каждого одно желание: смерть утеснителя. В
Бахрате, Ярванде и Мирване видны мелкие страсти. Жалобы, что все главнейшие
места воинские и все поборы поручены грузинам, иноземцам. Один жалуется, что
уже не он орлоносец, которого важнее преимущество, но наследственное, по
закону Вагаршака, о котором все вспоминают с энтузиазмом, как и с
преувеличенною ненавистию к нынешнему царю, - при венчании царя на него
возлагать корону; другой, что, евнуху поручена царская сокровищница, которой
он по наследству был хранителем; третий, что Аспрух первый в доверенности
царя, когда по роду и богатству ему принадлежит сей сан. Иные даже попрекают
царя, что он воздержан с женщинами, почти не имеет наложниц и в пиршествах
мало участвует, что он более похож на простолюдина, нежели на царя. Армасил
упрекает их в малодушии. Вбегает Ассюд, его остерегаются. Он объявляет о
насильственной смерти брата, о мщении, которым пылает за сие злодейство
против Родамиста, Армасил недоверчив. - "Отчего же ты равнодушием его
отбиваешь от нашего сообщества?" - "Он вскормлен в царедворцах, вчера еще
дышал милостию царевой, ныне мгновенно возбужден против него одним внезапным
случаем, - но кто поручится: завтра не обратится ли опять слабодушием в
ревностного ласкателя?" - "Мне ли, юноше, быть опытнее вас, старцев? Но
помните: не но множестве сила, когда дело правое, но в испытанном, надежном,
несомненном мужестве участников". Является юродивый, пророчит. Он нищий
скиталец, просит милостыню или соглядатай царев? Притворно ли проповедует,
или точно безумный? Но многие, в том числе Бахрат, его знают. Все в него
веруют, он давно уже стяжал славу святости; пещера его в утесе, на берегу
Аракса. - Здесь он тайными словами из Зендавесты прорицает успех
заговорщикам. Сперва тоже нем, не отваживается говорить. Армасил: "я знаю,
отчего он немствует, - сей юноша, бывший ласкатель царев, ему заграждает
уста". Армасил убеждает ему верить, и он религиею истинного армянина еще
более их воспламеняет к скорейшему взрыву, назначает им ночное, решительное
сходбище в склепе царей армянских. Заговорщики назначают ночь к тайному
сходбищу в капище за южными врагами города. Потом пустынник исчезает. Ассюд
удаляется с растерзанным сердцем, что никто не принимает участия в его
скорби. Он армянин, но армяне к нему холоднее иверов. - "Я дебри оглашу
моими справедливыми проклятьями за жестокость царя к несчастному брату". -
Целый полк прислужников, за ними Родамист. Аспрух всех раболепнее. -
Противуположность аспруховсй спеси с низшими и унижения перед властителем. -
Родамист иных дарит дичью с охоты, кому благоволение, кому грозный суд. -
Армасилу попрек, что не был на охоте. Говорит об отъезде римлянина, с
которым он заключил союз, и о мире с парфами. Ждет от отца подкрепления.
Все под его державою благоденствуют. "Тот день потерян, в который я не
награждаю доблесть и не наказываю строптивых. Идите, покойтесь в мирных
семейственных упражнениях, но не дремлет царево око. Врагов я имею и
благодарю за них небо: они поощряют меня на Сезленостную бодрость, неусыпные
труды и на славные подвиги".
АКТ II
Женский терем
Зенобия, Перизада и прочие прислужницы. Зенобня - дочь убиенного
Родамистом Митридата, его дяди, но выданная замуж еще прежде смерти отца,
гаремное существо, рожденное и воспитанное для чувственного наслаждения
супруга, и потому Перизада напрасно хочет возбудить в ней ненависть, желание
мести, - страсти, ее невинному сердцу вовсе чуждые. Перизада ей напоминает о
удавлении отца и кто его убийца, Зенобия едва этому верит. Отца она мало
видала, почти не знала, муж ближе к ее сердцу, и ее долг его любить,
угождать ему во всем и трепетать его гнева. Что приобретет она бесплодною
местию? Успех невероятен, - способы к тому превыше женских ее сил. Но, если
бы и удалось, - какое от того счастие? Перизада трогает ее совесть гневом
небесным. {Сбоку, на поле листа, в подлиннике было приписано: "Это должно
быть отнесено в I действие, между 1-й и 2-й сценой". - Ред.} Зенобия впадает
в грусть, Перизада предлагает ей ворожбу для развлечения и святого
пустынно-, жителя, который давно управляет ее собственным суеверием. Его
вводят сенные девушки потаенно. Он еще более подкрепляет слова Перизады.
Наконец Зенобия совершенно расстроена его таинственными прорицаниями. Он с
нее берет слово, что она ночью, в сопровождении Перизады, придет в капище
вне города, где склеп царей армянских, и мертвых зовет во свидетели, что там
откроет ей тайну, от которой зависит будущее безмятежное течение ее жизни.
Зенобия говорит ему, что Родамист всеми любим и злодеям страшен; кто
покусится, восстать против него? Юродивый пустынник уверяет ее в противном.
-----
Евнух возвещает приход Родамиста. Пустынник скрыт толпою женщин. Сцена
Родамиста с Зенобиею наедине: она печальна; воспоминания, которыми ей сейчас
возмутили душу, препятствуют ей предаться иному чувству. Родамист недоволен
ею, подозревает в ней притворство, нелюбовь. Ни в ком не уверенный,
окруженный; трепещущими рабами, скрытыми предателями и открытыми
корыстолюбцами... неужели в лоне супружеской любви нет ему успокоения!!
Оставляет ее расстроенную и сам в волнении.
-----
Бахрат входит с Ассюдом, который уже включен совершение в тайное
умышление против Родамиста. Армасил скорбит при самом Ассюде о сей
неосторожности. Ассюд горит нетерпением отомстить царю, Армасил об одном его
просит, - о совершенном бездействии и о скромном сохранении тайны. Ассюд
обещает более: он на себя берет убить царя. Армасил всем в свете заклинает
его не предаваться сему нетерпению, что он прочих тем губит, не совершив
ничего; наконец говорит, что их дело слишком зрело, еще несколько мгновений,
и кто поручится, что они не будут преданы - участников слишком много, в
которых он не уверен, и потому надобна решимость; последнее слово - сходбище
ночью и потом за оружие. (NB. Характер Армасила самый основательный: он не
скор, но тверд в поступках и более молчалив; опасность его не пугает, но
неосторожности не простит себе. В 3-м действии совершенное развитие его
характера, которому Ассюд во всем противоположен). Некоторые из
заговорщиков присоединяются к сей беседе. Вообще надобно заметить, что народ
не имеет участия в их деле, - он будто не существует. В 3-м уже действии
возмущение делается народным, но совсем не по тем причинам, которыми движимы
вельможи: восстав сама собою, мгновенно, грузинская дружина своими
буйствами, похищениями у граждан жен и имуществ восстановляет их против
себя.
-----
Аспрух велит через евнуха, чтобы все удалились; ему повинуются. Входит
Родамист, несколько слов с Аспрухом о порядке дружины. Аспрух доносит о
содружестве между собою многих сомнительных царедворцев, Ярванда, Бахрата и
проч. Родамист презирает слишком людей, чтобы от них бояться чего-нибудь
важного. Он желает какого-нибудь важного происшествия, чтобы в полной мере
предаться своей деятельности, измерить себя, людей и силу обстоятельств,
насколько он их превысить может, - враги нужны великому человеку. Но
скрытно и прилежно велит за ними наблюдать, при первом двусмысленном
движении донести ему вновь; если требуется спеха, - схватить их без доклада
ему и ввергнуть в оковы; если опасность неминуема, - без исследования
предать смерти. Отпускает Аспруха с евнухом; несколько слов о Зенобии, о
гареме; евнуху поручает насчет женщин, как Аспруху о вельможах. Родамист
один, Смутное предчувствие, недоволен своим положением.
-----
Но кто этот, бродит вокруг ставки, в часы царского отдохновения, когда
никто сюда не смеет приближаться? Боязлив, озирается... Родамист готовится к
обороне, но делает вид, будто не замечает скрытного врага. Ассюд сперва
медленно подступает, потом устремляется на царя, обезоружен им и ранен в
руку.
-----
В 2-м <акте> Ассюд хочет заколоть Родамиста, тот удерживает его,
притворное соучастие, выманивает у него тайну, потом свирепствует.
-----
В 3-м <акте> заговорщики ссорятся о будущей власти, в эту минуту
устремляется на них Родамист.