1 Тема от Giperion

  • Giperion
  • Administrator
  • Неактивен

Тема: Томпсон Дэвид - Король горы

Дэвид Томпсон

Король горы

Посвящается Джуал, Джошуа и Шейн


ГЛАВА 1

— С дороги, тупая башка!

Услышав грубый окрик, Натаниэль Кинг оглянулся, и его зеленые глаза расширились от страха. Он только что сошел с тротуара, собираясь перейти узкую, мощенную булыжником улицу, и тут же отпрянул — мимо на бешеной скорости промчалась карета, да так близко, что Натаниэля обдало ветром. Задержись он хоть на мгновение, очутился бы под колесами. Дико гогоча, возница кареты обернулся и погрозил Натаниэлю кнутом. Он явно получил нездоровое удовольствие оттого, что чуть не задавил пешехода. Порываясь нагнать парня и задать ему хорошую трепку, Натаниэль пробежал несколько шагов вслед за стремительно удаляющимся экипажем, но спохватился, что может опоздать на работу. Натаниэль поежился от холода — январь в этом году выдался морозный, — запахнул пальто, пригладил черные волосы и продолжил свой путь в бухгалтерскую контору «Таттл и сыновья». Располагаясь в нескольких кварталах к северу от Нью-Йоркской фондовой биржи, в массивном здании из песчаника, украшенном гигантской эмблемой (размер ее, по-видимому, соответствовал представлениям хозяина о своей значимости для делового сообщества), контора «Таттл и сыновья» находилась в самом центре бурлящего городского водоворота. Вдоль фасада здания двигались потоки людей, в обоих направлениях проносились коляски, двуколки, кареты и повозки; цокот копыт и нескончаемый гул голосов, перемежаемые ржанием и время от времени руганью, придавали улице некоторое сходство с сумасшедшим домом. Во всяком случае так часто казалось Натаниэлю. Это сравнение в очередной раз пришло юноше в голову, когда он задержался у порога, чтобы поглазеть на шумную улицу. Глубоко вдохнув грязный, с примесью копоти, нью-йоркский воздух, Натаниэль расправил плечи и толкнул дверь.

— Вот те на! Любезнейший господин Кинг все-таки почтил нас своим присутствием!

Язвительное замечание исходило от хозяина фирмы, Персиваля Таттла старшего, который держал в узловатых пальцах часы с откинутой крышкой. Натаниэль принужденно улыбнулся:

— Доброе утро, сэр.

— Утро? — скривился Таттл. — По-моему, полдень на носу.

— Извините, если я опоздал.

— Опоздал? Нет-нет. Я бы не стал так это называть. Вы не опоздали, вы задержались. Да-да, задержались, как обычно. Вы задерживаетесь регулярно, два раза в месяц. Почему так — в голове не укладывается, ведь идти вам до работы каких-то пару миль. Но как бы то ни было, мои часы не врут, а на них уже три минуты девятого.

— Пожалуйста, извините меня, — смущенно сказал Натаниэль.

Все смотрели на него; особенно неприятно было чувствовать на себе пристальный взгляд любимчика Таттла, Мэтью Брауна.

— Если бы мне давали доллар за каждое ваше «извините», я стал бы миллионером! — театрально произнес Таттл и защелкнул часы, громко хлопнув крышкой. — К счастью для вас, мистер Кинг, я всегда поступаю в соответствии с христианскими идеалами любви к ближнему, терпимости и всепрощения, которые мне в детстве привила моя мама, святая женщина. Вы задерживаетесь, но работаете довольно усердно. Поэтому я буду снисходителен и прощу вас за то, что не пришли вовремя.

— Спасибо, сэр, — смиренно произнес Натаниэль и поспешил к своему столу, расположенному справа у окна.

— Лишь одно мне не дает покоя. — Таттл проговорил эти слова себе под нос, будто бы в запоздалом раздумье; при этом он нарочно повысил голос, привлекая внимания остальных семи работников конторы.

Натаниэль начал стягивать пальто.

— Что же это, сэр?

В карих глазах седовласого джентльмена зажегся насмешливый огонек.

— Сейчас вы холостяк, отвечаете только за себя, и все равно не в состоянии явиться на работу вовремя. Я прямо-таки содрогаюсь при мысли о том, как вы будете опаздывать, когда обзаведетесь женой и детьми!

Замечание было встречено взрывом искреннего смеха. Натаниэль привычно выдавил улыбку в знак того, что подтверждает безмерную проницательность и потрясающее остроумие мистера Таттла, и повесил пальто на деревянную вешалку в углу.

— Разумеется, вы задержитесь на шесть минут после окончания рабочего дня, чтобы загладить свою вину, — заявил Таттл.

— Конечно, — отозвался Натаниэль. Таттл испустил тяжелый вздох:

— Когда я согласился вас нанять — в качестве одолжения вашему отцу, с которым мы давние друзья, — я и понятия не имел, что меня ожидает! — Сказав это, он развернулся и вышел из кабинета.

Натаниэль сел и уставился на папки с деловыми бумагами, сваленные в огромную стопку посреди стола. Сидевший слева от него толстый Мэтью Браун захихикал. Натаниэль повернулся и наградил тучного недруга критическим взглядом, хотя не мог не заметить, что стол Брауна, в противоположность его собственному, был в образцовом порядке.

— Не начинай, Мэт, — предостерег Натаниэль. Браун не внял предупреждению:

— И когда ты поумнеешь, Нат?

— Я достаточно умен, чтобы не совать нос в чужие дела, — заверил Натаниэль и открыл верхнюю папку в стопке.

— Нервишки шалят?

— У меня много работы.

— А я уже все сделал. Хочешь, и тебе помогу, — сказал Браун. Он, к сожалению, был гением по части математики.

— Не нуждаюсь…

— Почему ты никогда не разрешаешь мне помочь? — спросил Браун. Судя по тону, отказ его задел.

— Спасибо, я справлюсь сам.

— Тебе говорили, что ты ужасно тупой?

Натаниэль вспыхнул и метнул на Брауна сердитый взгляд поверх свода прибылей и убытков, который только что начал изучать:

— Поосторожнее, Мэт. Оскорблять себя я никому не позволю.

— О, сжалься! — с издевкой простонал Браун, прижав ладони к пухлым щекам. — Я до смерти напуган!

— Занимайся своими делами и не лезь ко мне! — попросил Натаниэль, отворачиваясь к бумагам на столе.

— Кого ты обманываешь? — не отставал Браун. Он понизил голос, чтобы его не услышали остальные служащие. — Тебя по шесть дней в неделю оскорбляет старикан Таттл. Так что не строй из себя бог знает кого. Думаешь, ты кто — Джим Боуи, что ли?

При упоминании этого имени Натаниэль откинулся на спинку кресла, размышляя над статьей, вышедшей в сентябре прошлого года, которая рассказывала о кровавом поединке между Джимом Боуи и майором Моррисом Райтом на отмели реки Миссисипи. Любые новости с Запада, как правило, будоражили людей, но битва на отмели затмила их все и на несколько недель стала главной темой для обсуждения в городе. Натаниэль без труда воскресил в памяти подробности. Он прочитывал все, что можно было найти о Западе, и любил проводить время в красках представляя описанные в книгах и статьях захватывающие приключения и подвиги знаменитых людей, таких как Боуи, Льюис и Кларк. Живой интерес Натаниэля подогревало то обстоятельство, что его собственный дядя десять лет назад отбыл в дикие, практически неисследованные, края за рекой Миссисипи и сейчас находился где-то в Скалистых горах.

— Вместо того чтобы в потолок плевать, время попусту тратить, начни-ка делом заниматься, — сказал Браун. — Таттл тебя по головке не погладит.

— Не лезь не в свое дело, — огрызнулся Натаниэль.

— Хочешь совет? Ешь чернослив. Говорят, он хорошо помогает от нервов.

Натаниэль пропустил мимо ушей укол и погрузился в работу. Утренние часы тянулись медленно и скучно, Натаниэлю приходилось то и дело бороться с соблазном поглазеть через окно на улицу, где вовсю кипела жизнь. Он вел пальцем по столбцу цифр, полностью сосредоточившись на поисках ошибки, закравшейся в гроссбух, когда внезапно ощутил, что кто-то стоит над ним и наблюдает. Вздрогнув, Натаниэль поднял голову.

— Я смотрю, ты стараешься, — одобрительно сказал Таттл-старший. — Нашел ошибку в счетах Корбена?

— Еще нет, сэр.

— Хм. Ну ладно, через полчаса можешь сделать перерыв.

— Спасибо.

Таттл собрался было уйти, но помедлил и сунул руку в карман длиннополого пальто:

— О, пока не забыл. Еще кое-что.

— Да, сэр?

— На каком основании вам доставляют почту сюда, в контору, а не в дом вашего отца?

— Сэр? — удивился Натаниэль. Вопрос его озадачил.

— Это письмо пришло еще два дня назад, в понедельник. Я забыл о нем, и оно затерялось в бумагах у меня на столе.

— Кому могло прийти в голову послать сюда письмо? — вслух подумал Натаниэль.

— Это у вас спросить надо, — ответил Таттл и протянул ему конверт.

Натаниэль изучил корявую надпись с лицевой стороны конверта. Удивление и радость отразились на лице, когда он разобрал имя и адрес отправителя.

Изекиэль Кинг. Форт Ливенворт.

— Полагаю, ваш родственник? — осведомился Таттл, очевидно обратив внимание на фамилию.

— Дядя, — подтвердил Натаниэль. — Мы от него ничего не получали уже лет восемь или девять.

— И почему же он пишет вам, а не вашему отцу?

— Даже не представляю.

— Ну что ж, будьте любезны уведомить его, что моя политика — не допускать личной переписки служащих через организацию. Но в данном случае я, пожалуй, сделаю исключение и отдам вам письмо.

— Спасибо, сэр.

— Прочитать его вы сможете в свободное от работы время.

— Разумеется.

Таттл надменно, кивнул и направился в свой кабинет — святилище, порог которого служащим дозволялось переступать только в исключительных случаях.

Натаниэль положил письмо в ящик стола и возобновил работу. Но мысли метались в голове, и он не мог сосредоточиться на цифрах. Натаниэль пытался угадать, что скрывается за неожиданным письмом от дяди. Как поражен будет отец, когда Натаниэль сообщит ему новость! Сгорая от любопытства, Натаниэль считал секунды, и следующие тридцать минут тянулись едва ли не дольше всех предыдущих часов, вместе взятых. Когда Таттл объявил, что разрешает сделать перерыв, Натаниэль облегченно заулыбался. Дрожащими от волнения пальцами он вскрыл конверт и расправил на столе две исписанные неразборчивым почерком страницы. Снедаемый нетерпением, Натаниэль принялся читать:

2 Ответ от Giperion

  • Giperion
  • Administrator
  • Неактивен

Re: Томпсон Дэвид - Король горы

«Дорогой Нат!

Не сомневаюсь, что ты удивишься моему письму. Так много миль и лет пролегло между нами, но надеюсь, ты еще помнишь своего старого дядюшку Зика, который таскал тебя, маленького, на закорках и водил гулять в парк на Хадсон-Ривер.

Я посылаю письмо в фирму, где ты работаешь, а не на адрес моего брата. Тетя Марта написала мне про твою работу в январе прошлого года. Не хочу, чтобы Том знал, что я тебе пишу, поэтому ты уж не говори ему, а то между нами снова пробежит черная кошка. Твой отец никогда не понимал, зачем я поехал на Дикий Запад.

В мае я буду в Сент-Луисе. Приезжай. Я нашел величайшее сокровище в мире. Хочу успеть поделиться им с тобой, пока еще жив. Ты всегда был моим самым любимым племянником.

Если решишь приехать, будь четвертого мая в гостинице „Шато-хаус». Ты меня узнаешь — я буду в красном».

Дойдя до последних строчек письма, Натаниэль подскочил от изумления. Он перечитывал их снова и снова, ошарашенный тем, что дяде пришла в голову столь дикая мысль. Просить его приехать в Сент-Луис, последний оплот цивилизации на самом краю освоенных земель! Отец, мама и оба брата все тут, в Нью-Йорке; сам он никогда не ездил дальше штата Филадельфия; как многообещающему молодому бухгалтеру, ему надо думать о карьере! В голову Натаниэлю приходило все больше и больше возражений. Подумал он о своей возлюбленной, Аделине, на которой планировал со временем жениться.

И вот на тебе — такое безумие со стороны дяди Зика!

Натаниэль был ошеломлен. Он опустился на стул и пробормотал:

— В Сент-Луис? Какого…

— Эй, чего это ты? — послышался голос из-за соседнего стола.

Обернувшись, Натаниэль хмуро посмотрел на Мэтью Брауна, который только что одним махом отправил в рот очередной толстенный бутерброд и сейчас пытался его прожевать.

— Ничего.

— Но я отчетливо слышал… ты сказал… «Сент-Луис», — жуя, ответил Браун. Изо рта у него свисала шкурка от колбасы.

— Тебе показалось, — возразил Натаниэль.

Он сложил письмо, сунул его обратно в конверт и спрятал в карман.

— Ты собираешься посетить Сент-Луис? — осведомился Браун.

— Нет.

— Если поедешь, ты точно не в своем уме.

Задетый, Натаниэль уставился в лицо сослуживцу:

— Почему это?

— Только сумасшедший бросит цивилизованный Нью-Йорк и отправится в этот дикий Сент-Луис. Это же настоящая глухомань, медвежий угол!

— У Нью-Йорка тоже есть недостатки. — Натаниэль сказал это, просто чтобы возразить, хотя в душе был согласен с Брауном.

— Да? Это какие? Заторы на улицах, карманники, сажа, летящая в глаза зимой, когда в каждом доме горят камины? Эти мелкие неудобства ничто по сравнению с огромными преимуществами, которыми мы пользуемся, живя в величайшем городе Америки, да что там — всего мира!

— Ну, с миром ты преувеличиваешь.

— Неужели? Нью-Йорк — самый большой город в Соединенных Штатах. Ты знаешь, что в нашем городе сто двадцать пять тысяч жителей? А в штате Нью-Йорк живет больше одной десятой населения страны!

Натаниэль посмотрел через окно на толпу прохожих и подумал, что представить это не так уж и сложно.

— Нью-Йорк может дать так много, — продолжил Браун, все еще с набитым ртом, — опера, музеи, балет. Нашей театральной культуре завидует весь просвещенный мир. Наши газеты везде нарасхват, «Нью-Йорк ивнинг пост», которую выпускает Уильям Кален Брайант, читает сам президент! Наши университеты славятся по всей стране! Посмотри правде в глаза, Нат. Нью-Йорк — культурная столица Америки!

Высокомерие, с которым Браун излагал свои убеждения, покоробило Натаниэля, — он сам не мог понять почему.

— У Сент-Луиса свои преимущества, — попытался возразить он.

Браун фыркнул и чуть было не подавился бутербродом:

— Ты что, шутишь? Да там ничего нет, кроме бандитов, индейцев и перспективы проснуться утром с перерезанным горлом!

Натаниэль холодно оглядел тучного коротышку, думая о том, что Браун не единственный из его знакомых, кто так непомерно гордится своим городом и считает, что те, кто родился в Нью-Йорке, по определению лучше и выше всех остальных людей. Натаниэль вдруг осознал, что и сам в какой-то степени разделяет это высокомерие. Да, немногие города могут соперничать с Нью-Йорком по уровню культуры, но разве это делает ньюйоркцев лучшими людьми, более достойными гражданами, чем те, кто родился в Бостоне, Новом Орлеане или даже Сент-Луисе? Натаниэль поглядел на то, как Мэтью Браун жадно набивает едой разинутый рот, и брезгливо покачал головой. Браун неверно истолковал его движение:

— Что, сомневаешься, что тебе перережут горло, если поедешь в Сент-Луис? Какая наивность! Ты же читал о Диком Западе. Знаешь ведь, что это такое.

«Знаю ли?» — задумался Натаниэль.



ГЛАВА 2

Остаток дня Натаниэль проработал кое-как, он не мог сосредоточиться на бумагах и поминутно возвращался мыслями к дядиному посланию. Когда наконец Натаниэль облачился в «байронического» покроя пальто и вышел из конторы, на улицах уже горели фонари, но суета в Нью-Йорке не стихала и по вечерам: громыхали повозки, проносились шальные экипажи, деловито, как муравьи, сновали прохожие. Натаниэль свернул за угол и поплыл в океане толпы. «Я нашел величайшее сокровище в мире». Фраза из дядиного письма снова и снова всплывала у Натаниэля в голове. Он задумался. Что за сокровище? Может, дядя Зик откопал золото или серебро? Или сундук, полный драгоценностей? Ходили слухи, что в землях к западу от Миссисипи полно сокровищ. Самая известная легенда — ее знал наизусть каждый школьник — рассказывала о Семи золотых городах Сиболы. Мол, в Семи городах столько золота, что самородки валяются под ногами, как обычные булыжники, а листья деревьев покрыты слоем золотой пыли. Считалось, что Семь городов с их невероятными богатствами находятся где-то между Миссисипи и Тихим океаном и их сторожит целая армия кровожадных индейцев. Более двухсот лет назад испанцы посылали за сокровищами Семи городов несколько отрядов; поиски так ничего и не дали, но легенда о золоте Сиболы продолжала жить.

Если на Зика свалилось богатство, разве не естественно для него поделиться сокровищем с кем-то из родственников? А с кем делиться, если не с любимым племянником? Примерно так рассуждал Натаниэль; и чем дольше он думал над письмом Изекиэля, тем сильнее становилась его уверенность в том, что дядя и в самом деле разбогател и теперь хочет одарить родственников, чтобы те перестали считать его неудачником.

Погрузившись в раздумья, Натаниэль забыл об осторожности и решил срезать дорогу через узкий переулок. Он часто ходил по нему днем, но после наступления темноты старался обходить стороной. В переулке было темно и грязно. Натаниэль спрятал руки в карманы, чтобы не мерзли, и бодро зашагал вперед. Он был уже на полпути, когда какой-то тип вынырнул из темноты и преградил ему путь. Натаниэлю даже в голову не пришло испугаться. Обладая довольно-таки внушительными габаритами (рост шесть футов(1 - Фут — единица измерения длины в английской системе мер, равна 30, 48 см.), вес сто восемьдесят фунтов(2 - Фунт — единица измерения веса в аглийской системе мер, равна 0, 4536 кг.)), Натаниэль считал, что карманники и грабители просто побоятся с ним связываться.

— Извините, сэр, вы не даете мне пройти, — вежливо заметил он.

— Кошелек или жизнь! — прохрипели из темноты. Интонация не оставляла сомнений в том, что угрозу следует воспринимать всерьез.

Натаниэлю, конечно же, было хорошо известно, что полиция Нью-Йорка каждый год регистрирует несколько сотен ограблений. В газетах писали, что как только на город опускается ночь, на охоту выходят грабители и убийцы, — как хищники по лесу, они бродят по сумрачным улицам в поисках жертвы, какого-нибудь добропорядочного гражданина, возжелавшего в одиночестве подышать свежим воздухом в столь поздний час. Но одно дело читать о нападениях и совсем другое — самому угодить в переделку.

— Ты что, глухой? — рявкнул преступник. — Кошелек или жизнь!

Неужели это происходит на самом деле? В полной растерянности Натаниэль вынул руки из карманов, собираясь отдать грабителю деньги. Но тот неверно истолковал его движение:

— Не шути со мной! Давай деньги, не то зарежу! — И в тусклом свете блеснул нож.

— Иди к черту!

Натаниэль бросился в бегство. До угла оставалось всего ярдов(3 - Ярд — единица измерения длины в английской системе мер, равна 91, 44 см.) десять, и Натаниэль понесся на свет уличных фонарей. Увы, модного покроя пальто Натаниэля не было приспособлено для бега — ноги путались в полах. Грабитель быстро догнал беднягу; рывок — и Натаниэль рухнул на жесткую землю. Завязалась драка. Вцепившись друг в друга, противники катались по земле. Грабитель был тяжелее, и через пару минут ожесточенной борьбы ему удалось подмять Натаниэля под себя. Он взмахнул ножом, целя в грудь; юноша левой рукой перехватил запястье негодяя, чтобы не дать нанести удар, и замахнулся правой, чтобы заехать в челюсть… но тут на шее у него сомкнулись железные пальцы. Грабитель начал его душить! Натаниэль рвался и дергался, стараясь высвободиться, но пальцы врага продолжали неумолимо сдавливать горло. Натаниэль пытался ударить грабителя коленом в живот, но мешало пальто. Дышать стало нечем, Натаниэль слабел с каждой секундой. В голове у него зашумело, в висках застучало. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Силы были на исходе. В глазах потемнело.

— Ты умрешь! — просипел ему в ухо грабитель.

…Неужели он примет смерть в грязном, вонючем переулке, от руки неизвестного подонка?

Отчаяние придало Натаниэлю сил.

— Нет! — проревел он и, мощным усилием поднявшись с земли, отшвырнул грабителя к стене.

Ударившись о кирпичную кладку, тот шумно выдохнул и припал на одно колено. Натаниэль кинулся на грабителя, собираясь как следует его отделать, но тот, ловко увернувшись от кулаков юноши, стремглав понесся в сторону улицы. Натаниэль бросился за ним. Тяжелое пальто мешало развить скорость, и он бежал за грабителем, отставая на пару шагов. Тот мчался не разбирая дороги и, вылетев из переулка на ярко освещенную улицу, тут же столкнулся с каким-то прохожим. Оба упали, грабитель разразился потоком грязной ругани. Натаниэль, не мешкая, подбежал к упавшим и обхватил грабителя поперек живота. Теперь подонку не уйти!

— Эй, эй, что такое? — протрубил зычный голос прямо над ухом у Натаниэля.

Чьи-то тяжелые руки ухватили его за плечи и оттащили от грабителя.

— Что это значит, молодые люди? — повторил толстый констебль, переводя строгий взгляд с Натаниэля на второго молодого человека.

— Этот негодяй хотел меня ограбить! — воскликнул Натаниэль.

— Ничего подобного, — с ангельским видом возразил грабитель.

В свете фонарей Натаниэль разглядел, что это коренастый, неряшливо одетый мужчина с сальными черными волосами и бегающим взглядом.

Констебль убрал руки, хмыкнул:

— Ну и кому из вас верить?

— У него нож, — выпалил Натаниэль. — Он хотел меня зарезать!

Грабитель с приторной улыбкой продемонстрировал констеблю пустые ладони.

— Можете меня обыскать, если хотите, — протянул он. — У меня, Бобби Петерсона, никакого ножа нет. Я убежденный противник насилия.

— Подлая ложь! — выкрикнул Натаниэль. — Он напал на меня в переулке!

— Напал? — возмущенно переспросил Петерсон. Он всплеснул руками: — Мамочки мои! Что ж это делается! Иду домой, никого не трогаю, столкнулся случайно с этим верзилой, а он как толкнет меня и давай бить! И бьет, и бьет! Я к нему первый не лез. Это он напал на меня.

Натаниэль побагровел и сжал кулаки.

— Даже не думай, парень, — предостерег констебль. — Все, с драками на сегодня покончено. Представь себя на моем месте: спешу я домой, где ждет моя хозяюшка в фартучке, мясное рагу в кастрюльке булькает… и тут вы. Деретесь прямо как собаки. Что прикажете делать?

— Он пытался меня ограбить! — не отступал Натаниэль.

— Это ты так говоришь, парень, — ответил констебль. — А свидетелей-то нет.

Натаниэль затрясся от гнева:

— Вы хотите сказать, я вру?

— Я знаю, что горячие молодые парни, такие как ты, часто лезут в драку, не разобравшись толком, что к чему.

— Как вы… ну нет, это просто в голове не укладывается! — выпалил Натаниэль.

Констебль отечески на него посмотрел и расплылся в дружелюбной улыбке:

— Вот что. Мы осмотрим переулок. Выясним, валяется ли там нож, о котором ты говоришь, или он тебе привиделся. Только побыстрее, ладно? Я уж-жасно голоден и очень хочу домой.


— Констебль тебе так и не поверил?

— Нет, — сердито сказал Натаниэль. — Этот ножик, он как сквозь землю провалился. И констебль, дубина стоеросовая, отпустил грабителя. — Натаниэль помолчал, затем пренебрежительно добавил: — Вынес этому мерзавцу предупреждение. Если негодяя застукают за чем-нибудь противозаконным, ему не поздоровится.

Невеста Натаниэля, Аделина Ван Бурен, отличалась исключительной красотой. В соответствии с модой, распространенной на Восточном побережье, она была одета в желтое платье с низким (но не слишком) вырезом и завышенной талией, сшитое на манер изысканных одеяний в греческом стиле, в то время невероятно популярных в Европе. Пока Натаниэль повествовал о своих злоключениях, на тонком, обрамленном прелестными белокурыми локонами личике читалось горячее сочувствие к жениху; голубые глаза светились любовью. Выслушав Натаниэля, девушка грустно вздохнула; потом, сложив на коленях тонкие руки, неодобрительно покосилась на ботинки жениха с налипшей на них грязью и его измятые штаны. Натаниэль пожалел, что не переоделся перед тем, как прийти к любимой. Он и так вышел за рамки приличий, появившись у порога Ван Буренов в столь поздний час — девять вечера. К счастью, родители Аделины были о будущем зяте высокого мнения. Веря в порядочность Натаниэля, они не боялись оставлять его наедине со своей дочерью. Ни для кого не было тайной, что влюбленные скоро поженятся.

— Что сказал твой отец, когда ты ему рассказал? — спросила Аделина.

— Его, как обычно, не было дома. Отец часто задерживается по делам фирмы. Ты знаешь, строительный бизнес отнимает много времени.

— А я думала, в январе работа затихает из-за погоды и всего такого.

— Отец проводит годовой переучет, — объяснил Натаниэль.

— Ах вот как. — Аделина склонила голову набок, и Натаниэль невольно залюбовался изящными линиями ее шеи и плеч.

— Я пересказал эту гадкую историю маме, но она даже не поняла, из-за чего я так злюсь. — Натаниэль вздохнул. — И я решил пойти к тебе. Знал, что ты поймешь.

— Я очень рада, что ты пришел, — с очаровательной улыбкой сообщила Аделина.

У Натаниэля закружилась голова. Невеста была красива, как ангел. Юноше так захотелось обнять ее, прижаться губами к ее губам, вдохнуть цветочный аромат ее волос. Он мечтал о моменте, когда сможет встать перед Аделиной на одно колено и просить ее руки и сердца. Скорей бы сделать любимой официальное предложение!

— Нам надо кое-что обсудить, — внезапно сказала Аделина. — Я обещала папочке, что серьезно с тобой поговорю.

Натаниэль внутренне сжался. Отец Аделины, преуспевающий коммерсант, владелец трех магазинов в Нью-Йорке и одного в Филадельфии, всегда производил на него впечатление сурового, властного человека. Натаниэль благодарил небо за то, что его отец с Ван Буреном в хороших отношениях.

— Поговоришь — о чем?

Аделина открыла было рот, собираясь заговорить, но тут же отвела взгляд и принялась с преувеличенным интересом рассматривать свои аккуратно накрашенные ногти.

— Скажи, как с тобой обращается твой начальник?

— Как обычно, — ответил Натаниэль. Вопрос поверг его в недоумение. При чем здесь старик Таттл?

— Папочка встречался с ним, говорил о тебе.

У Натаниэля перехватило дыхание, как от внезапного удара. Он растерянно поморгал, пытаясь прийти в себя.

— Зачем? — наконец выпалил он.

Аделина взглянула на жениха с улыбкой. Ее глаза излучали нежность.

— Тебе нравится работать на Таттла, дорогой?

— Нравится? Ну, не знаю. Пожалуй, я доволен. Эта работа вроде первого кирпичика в фундамент моей карьеры. Когда-нибудь у меня будет своя бухгалтерская контора. Подожди, увидишь.

— А ждать придется долго?

— Да нет. Лет пять, в крайнем случае семь.

— И сколько ты будешь зарабатывать?

Натаниэль пожал плечами:

— Кто знает? Это зависит от того, насколько успешно я буду привлекать клиентов.

— Ты будешь зарабатывать как твой отец?

— Поменьше, но достаточно, чтобы обеспечить нам достойное существование, — с беспокойством ответил Натаниэль. Его тревожило направление, которое принимал их разговор.

— А как мой папочка ты сможешь зарабатывать?

— Конечно нет. У твоего отца доход исчисляется шестизначными суммами.

— Шестизначными? А у тебя будут какие? — Аделина решила зайти с другой стороны. — Пятизначные, наверное?

Натаниэль промолчал.

— Неужели… четырехзначные?

— Точно.

Розовые губки Аделины задрожали, она горько вздохнула:

— Дорогой, я привыкла к образу жизни, который мне обеспечивает папочка. Мы, Ван Бурены, не сказочно богаты, но живем неплохо. Мне приятно, что всю грязную работу, вроде готовки и уборки, выполняют слуги. — Аделина пристально посмотрела на Натаниэля: — У тебя хватит денег на слуг?

Натаниэлю показалось, что ему проткнули грудь и через трубочку выкачали из легких весь воздух.

— Нет, — с безнадежностью в голосе признался он.

— Все ясно, — со значением сказала Аделина.

— Я ничего не понимаю, — пожаловался Натаниэль, — ты же давно знаешь, кем я работаю и чем собираюсь заниматься, и ты была не против… и тут вдруг… так внезапно…

— На самом деле я давно об этом думала, — ответила Аделина. — Я долго ждала подходящего момента, чтобы сделать тебе чудесное предложение.

— Это какое же?

— Пойти работать к папочке.

Натаниэль чуть не выпрыгнул из шикарного, обитого бархатом кресла.

— Пойти работать к твоему отцу?!

— А почему бы нет? — жестко спросила Аделина. — Через пять лет станешь управлять магазином и получать будешь в десять раз больше, чем в своей дурацкой фирме.

— А он хочет, чтобы я у него работал?

— Конечно, глупыш. Как ты думаешь, почему папочка так расстарался, пошел к мистеру Таттлу?

— Почему?

Аделина лучезарно улыбнулась:

— Потому что я его попросила! Папочка беседовал с мистером Таттлом о твоей карьере.

— И?

— Мы решили, что тебе лучше войти в папочкин бизнес.

— Вы решили?

— Разумеется. Я твоя невеста, дорогой, не забывай об этом. Заботиться о твоей карьере — мое неотъемлемое право. Ведь когда я выйду за тебя замуж, мои счастье и благополучие будут напрямую зависеть от того, сколько денег ты приносишь в дом.

Натаниэль вздохнул. Неприятности сегодня сыпались на него как из рога изобилия. Вначале грабитель, теперь вот это.

«Не стоит ждать ничего хорошего, если с утра по пути на работу тебя чуть не задавили», — подумал Натаниэль. Это уж точно было знамение, если они вообще бывают. Он боялся поднять глаза на Аделину, поэтому долго сидел опустив голову, уставившись на шикарный цветастый ковер, гордость гостиной Ван Буренов. Наконец тихо сказал:

3 Ответ от Giperion

  • Giperion
  • Administrator
  • Неактивен

Re: Томпсон Дэвид - Король горы

— Но мне нравится быть бухгалтером.

— В самом деле? — рассмеялась Аделина. — Тебе это только кажется, дорогой. У тебя неподходящий темперамент, чтобы всю жизнь гнуть спину за столом, перекладывая бумажки с места на место. Ты непоседа, Нат Кинг. Таким нужна постоянная смена впечатлений. Торговля не даст тебе заскучать.

— Все это так неожиданно, — смутился Натаниэль.

— Ты понял мою точку зрения?

Натаниэль кивнул:

— Я понял, что деньги значат для тебя гораздо больше, чем мне казалось.

— А это плохо?

— Да нет, наверное, — не совсем искренне ответил Натаниэль.

Аделина встала, прошлась по комнате, поправила букет в дорогой хрустальной вазе. Потом поглядела на жениха — снисходительно, как нянька на расшалившегося малыша:

— Послушай. Мой отец рано преподал мне важный жизненный урок. Как он любит повторять, деньги правят миром. Деньги — опора нашего существования. Они нас кормят, одевают, дарят нам разные удовольствия. Деньги отделяют выдающихся людей от посредственности, работяг от лентяев. — Помедлив, Аделина сообщила: — Я никогда не смогу выйти замуж за парня, который едва сводит концы с концами. Человек должен всегда стремиться к большему. Неудачник для меня не мужчина.

Натаниэль еле слышно проговорил:

— Я не знал, что все… так.

— Ну что, ты обдумаешь папочкино предложение? — требовательно спросила Аделина, вновь усаживаясь напротив Натаниэля.

— Ради тебя — все, что угодно.

Аделина звонко рассмеялась:

— Я знала, что ты проявишь благоразумие. Как ты думаешь, почему я хочу выйти за тебя замуж?

Натаниэль поднял голову:

— Почему?

— Глупыш, неужели не понимаешь, — протянула Аделина. — Потому что люблю! А еще ты так мил со мной, — хихикнув, добавила она. — И к тому же ты самый красивый парень в Нью-Йорке.

— Понимаю.

— Пожалуйста, не злись и не обижайся. Это для твоей же пользы. Тебе будет очень хорошо работать у папочки.

Натаниэль любовался изящной, стройной фигуркой Аделины. Стоило ему поглядеть на невесту, сердце начинало биться, как сумасшедшее. В глазах Натаниэля Аделина была идеальной женщиной, совершенством, и он готов был отдать все, только бы она стала его женой. Что же делать? Сейчас Натаниэлю хотелось одного — угодить любимой. Он нахмурил брови и сощурил глаза, напряженно раздумывая над словами Аделины. И вдруг в голову ему пришла безумная идея.

— А что если я стану невероятно богатым?

Аделина с удивлением посмотрела на жениха:

— О чем ты говоришь?

— Что если у меня будет больше денег, чем ты можешь вообразить?

— Больше, чем у папочки?

— А ты считаешь, мне не под силу стать богаче твоего отца?

Аделина легко рассмеялась и стала расправлять воланы на богато отделанном платье:

— Дорогой, ты витаешь в облаках. Я хочу, чтобы ты зарабатывал много-много, но надо сознавать, что у тебя есть предел возможностей. Пойми, выше головы не прыгнешь!

Натаниэль полез в карман. Прикосновение к дядиному письму придало ему уверенности. Он улыбнулся:

— Вот что я тебе скажу, милая: через шесть месяцев я стану настоящим богачом. У нас будет море денег.

— Серьезно?

— Бог свидетель, я не могу шутить, когда речь идет о твоем счастье.

— Звучит как сказка для детей. Откуда у тебя вдруг возьмется богатство?

Натаниэль хотел было рассказать Аделине о письме, о том, что дядя нашел сокровище, но подумал, что она не поймет. Для Аделины слова Изекиэля Кинга ничего не значат. Что греха таить, даже его собственные родственники посчитали бы это письмо бредом сумасшедшего. И все равно Натаниэль верил Изекиэлю. Он помнил счастливые часы, проведенные в компании веселого, легкого на подъем дяди Зика; помнил порядочность и кристальную честность дяди, доверие, которое тот вызывал. Движимый порывом, который испокон веков вынуждал бесчисленное количество мужчин подписываться на сомнительные и опасные предприятия, — стремлением завоевать любовь прекрасной женщины, — Натаниэль принял решение ехать в Сент-Луис. Он промолчал о дядином письме и, улыбнувшись, просто сказал:

— Ты спрашиваешь — как? Погоди, увидишь. В один прекрасный день ты сможешь мной гордиться. И этот день наступит скоро.



ГЛАВА 3

Натаниэль покинул Нью-Йорк первого апреля. Он решил ехать не торопясь и постараться получить от поездки, которую про себя называл «приключением», как можно больше удовольствия. Отъезд был продуман до мелочей, кобыла у Натаниэля была отличная, следом шла вторая, нагруженная припасами и вещами. В восемь часов утра Натаниэль уже скакал по Нью-Джерси в таком хорошем настроении, что даже не чувствовал холода.

…Последние два с половиной месяца прошли в подготовке к путешествию. Работая у Таттла, Натаниэль еще в прошлом году успел скопить немного денег. Получив письмо от дяди, он стал откладывать каждый цент, который удавалось выкроить. Капиталы медленно, но верно росли, и в конце марта Натаниэль уже был обладателем внушительной суммы в двести семьдесят три доллара. Он купил теплую синюю шерстяную шапку и заказал у портного новые штаны, с двойной просрочкой, чтобы не протерлись от каждодневной тряски в седле. Также он приобрел новые черные сапоги. По словам мастера, который их изготовил, лучшей обуви для путешествия не было в целом Нью-Йорке, а может даже, на всем Восточном побережье. Сапожник торжественно пообещал Натаниэлю, что сапоги не запросят каши, не протекут и, вообще, ни при каких обстоятельствах не подведут своего хозяина.

Натаниэль ни с кем не делился своими планами. Растравив любопытство Аделины парочкой намеков, на нескончаемые расспросы невесты он отвечал только, что собирается сделать ее одной из богатейших женщин Нью-Йорка.

Как-то раз Натаниэль попытался завести разговор о дяде за семейным обедом. Отец немедленно провозгласил, что «Изекиэль Кинг предал семью, уйдя жить в леса к дикарям», и поэтому «в этой семье о нем не говорили, не говорят и говорить не будут». На этом тема была закрыта.

Сказать, что Натаниэль переживал и сомневался в успехе поездки, — значит не сказать ничего. Иногда он падал духом и обзывал себя легковерным дурачком. Но, перечитывая дядино письмо, вновь убеждал себя в том, что все будет хорошо: он поедет на Дикий Запад, увидит дядю, а главное — получит сокровище. Натаниэлю очень хотелось стать богатым и поселиться с Аделиной в большом красивом доме, не хуже чем у «папочки» Ван Бурена. Кроме того, в молодом человеке проснулась тоска по неизведанному. Ему захотелось повстречать новых людей, увидеть незнакомые места, побывать в разных городах и, вообще, пережить что-нибудь такое, о чем он в старости можно будет рассказывать внукам. Поездка обещала стать незабываемой, и Натаниэль хотел взять от нее все.

В ночь перед отъездом он уселся за секретером у себя в комнате и при свечах написал три письма. Первое предназначалось родным. В нем Натаниэль рассказывал о послании Зика и просил прощения, что уезжает тайно. Он написал отцу и матери, что очень их любит, и торжественно пообещал возвратиться в Нью-Йорк, самое позднее, в июле. Второе письмо было для хозяина конторы. Натаниэль выражал Таттлу благодарность за то, что начальник обучил его азам бухгалтерского дела, и извинялся, что покидает фирму в разгар работы, не предупредив о своем уходе заранее. Не сумев удержаться, Натаниэль добавил, что уверен: всю работу, которую он не доделал, с удовольствием возьмет на себя образцовый сотрудник фирмы Мэтью Браун.

Без сомнений, труднее всего далось послание к возлюбленной. Полное откровений и обещаний, что вернется как можно раньше, и бесчисленных признаний в любви, письмо получилось в четыре страницы. Натаниэль понимал, что отец обязательно доложит Ван Бурену о Зике, поэтому подробно рассказал о дядином послании и о том, что, как ему кажется, дядя разбогател на цветных металлах или же на торговле пушниной, как Джон Джейкоб Астор.

Благодаря газетам история Астора была известна всем грамотным ньюйоркцам. Выходец из Германии, Астор прибыл в Нью-Йорк в возрасте двадцати лет. В 1787 году он занялся торговлей пушниной, в 1808-м основал свою торговую компанию. Со временем Астор сумел захватить монополию на торговлю пушниной к югу от канадской границы и стал мультимиллионером и самым богатым человеком Америки.

В конце письма, вслед за очередным признанием в любви, Натаниэль прибавил строки, которые не давали ему покоя все последующие годы:

«Я живу для тебя. Твое счастье значит для меня больше, чем мое собственное, ты для меня важнее жизни. Ради тебя я рискну всем, пойду на что угодно. Если ты мечтаешь о деньгах, деньги у тебя будут. Вспоминай обо мне почаще, а я буду думать о тебе каждую минуту. Через три месяца я вернусь просить твоей руки, а пока буду ждать этого с нетерпением. Остаюсь вечно любящий тебя Натаниэль Кинг».

И вот, отъезжая все дальше на юго-запад от родного города, Натаниэль повторял про себя эти слова, надеясь, что Аделина будет бережно хранить их в сердце, считая дни и часы до его возвращения. Жадно вдыхая холодный весенний воздух, он похвалил себя за то, что решил ехать по дороге Камберленд, а не по каналу Эри.

Натаниэль не сразу принял такое решение.

Вначале он собирался сесть на баржу и плыть на запад по каналу Эри. Канал насчитывал триста шестьдесят три мили(4 - Миля — единица измерения длины в английской системе мер, равна 1, 6 км.) в длину. Его прорыли всего несколько лет назад, в октябре 1825-го; соединив реку Гудзон и Атлантический океан с Великими озерами, он стал первой «водной дорогой» в сердце американского континента. Канал днем и ночью запружали баржи с толпами пассажиров и лодки, проседающие под тяжестью грузов, — на первых полосах нескольких крупных газет уже не раз появлялись статьи с призывами его расширить. За скромную плату в два цента за милю пассажиры плыли по каналу на баржах, которые с берегов тянули лошади, со скоростью две мили в час. Натаниэль решил, что такими темпами он к концу первого же дня сойдет с ума от нетерпения, и сделал выбор в пользу дороги Камберленд.

Дорога Камберленд, или Национальная дорога, как ее еще называли, строилась с 1811 года, преимущественно на государственные средства. В длину она составляла почти шестьсот миль, в ширину — шестьдесят футов. Была предусмотрена разделительная полоса. Начинаясь в городке Камберленд, штат Мэриленд, дорога бежала через горы, пересекала юго-западную часть Пенсильвании, Огайо, Индиану и заканчивалась в штате Иллинойс, в поселении Вандалия, неподалеку от Сент-Луиса. Хотя дорогу не успели пока до конца замостить, по ней уже проезжали тысячи людей в месяц. Натаниэль выбрал дорогу Камберленд, потому что оканчивалась она гораздо ближе к Сент-Луису, чем канал Эри, и ехать можно было, конечно же, с любой скоростью. Пораскинув мозгами, Натаниэль решил не гнать лошадей — впереди был долгий, долгий путь. Обе кобылы куплены были еще месяц назад на конюшне на юго-западной окраине Нью-Йорка. Там же Натаниэль приобрел и упряжь. За небольшую дополнительную плату хозяин конюшни согласился пока подержать упряжь у себя: Натаниэлю не хотелось прятать седла и уздечки в комнате, где их могли случайно обнаружить домашние.

Натаниэль держался оживленных дорог, ехал не торопясь, тщательно сверяясь с указателями. В Камберленд он добрался к концу седьмого дня. Первые дней пять Натаниэля угнетало чувство вины перед родными. Но потом он убедил себя, что поступил правильно. Когда Натаниэль выехал на Национальную дорогу, он уже перестал мучиться угрызениями совести и начал получать от путешествия настоящее удовольствие. Люди, которых Натаниэль встречал на дороге Камберленд, казались очень дружелюбными и открытыми по сравнению с его земляками — ньюйоркцы вели себя холодно и невежливо, на любезное «здравствуйте» отвечали, самое большее, небрежным кивком.

По дороге можно было встретить самых разных людей.

На запад непрерывным потоком двигались колонисты. Их вела надежда. Оставив прошлое позади, они шли к новой, лучшей жизни на бескрайних просторах земель, которые еще только предстояло освоить. Там, работая в поте лица, они обретут дом, землю и процветание… Колонисты шли пешком, ехали верхом или в повозках. Это были люди со всех восточных штатов, из самых разных слоев общества. На восток вместе с людьми шли быки и коровы — скот, который погонщики с запада гнали на продажу в восточные штаты.

Натаниэль от души радовался поездке. Особенно хороши были вечера, когда он останавливался поужинать и переночевать в какой-нибудь уютной придорожной гостинице. Помимо отдыха это предоставляло ему возможность пообщаться с такими же, как он, путешественниками. Натаниэль познакомился с семейством фермеров — они ехали в Миссури, чтобы начать новую жизнь на новом месте; с доктором из Филадельфии, который устал от городской суеты и стремился в глушь; с миссионером, направлявшимся на Старый Юго-Запад «насаждать христианство среди дикарей». За двадцать семь дней — а именно столько занял путь до Сент-Луиса — Натаниэль успел пообщаться с десятками людей.

В дороге произошло три необычных случая, два из которых Натаниэлю не суждено было забыть до конца дней.

Первый имел место в одной из придорожных гостиниц восточного Огайо — сомнительном заведении с обшарпанными стенами и жесткими постелями, которым управлял неряшливый и гнусавый тип, на редкость неприятный. Кормили так невкусно, что Натаниэль отодвинул тарелку и хотел пойти спать. Но едва он ступил на лестницу, ведущую на второй этаж, где располагались номера, как рядом с ним вырос гнусавый управляющий:

— Молодой человек, не желаете ли пирога?

— Спасибо, не надо. — Натаниэль поднялся на пару ступеней вверх по лестнице.

— Это превосходный фруктовый пирог! Его только что вынули из духовки!

На пухлом лице управляющего читалось сильное беспокойство. Натаниэль ответил:

— Спасибо, но я провел весь день в дороге, очень устал и хочу отдохнуть.

— Заказав этот прекрасный пирог, вы получите кружку первоклассного эля — совершенно бесплатно, за счет заведения!

Предложение было весьма заманчивым, но Натаниэля охватила тревога. Он чувствовал какой-то подвох. Молодой человек покачал головой:

— Нет, не надо.

Управляющий отвесил короткий поклон и с недовольным видом поспешил прочь. Что-то тут не так! Натаниэль поднялся на второй этаж, прошел по полутемному коридору. Не дойдя пары ярдов до своей комнаты, он замер в изумлении. Дверь была приоткрыта. А ведь он точно помнил, как запирал ее перед тем, как пойти ужинать! Натаниэль подкрался к двери, прислонился к косяку и осторожно заглянул внутрь.

В полумраке комнаты черной тенью маячил какой-то человек. Он рылся в сваленных на кровати вещах Натаниэля. При виде того, как вор перетряхивает его одежду, у Натаниэля в глазах потемнело от гнева. Не помня себя, он распахнул дверь и выкрикнул:

— Попался, ворюга!

Грязно выругавшись, верзила бросился к двери, врезался в Натаниэля и отпихнул его в сторону. Молодой человек молниеносным броском ухватил вора за куртку, но тот вырвался и кинулся прочь. Натаниэль потерял равновесие и отлетел к стене; поднявшись, он понесся за вором. Мужчина быстро добежал до лестницы, помчался вниз, перепрыгивая через ступеньки, скользнул в раскрытую дверь и исчез в ночи. Натаниэль выбежал на улицу. Лужайка перед постоялым двором была пуста.

— Эй, что за шум? — К Натаниэлю уже спешил управляющий.

— Ко мне в комнату влезли, — процедил Натаниэль, вне себя от злости оглядывая лужайку.

— Кто влез?

— Как кто? Вор!

— Только не в моем заведении, молодой человек! — ядовито заявил управляющий. — У нас такого быть не может!

Натаниэля взбесило, что в его словах сомневаются.

— Хотите сказать, я лгу?

Он ожидал, что управляющий начнет спорить, но тот неожиданно сменил тон:

— Вовсе нет. Что вы, что вы. Как я могу подвергать сомнению порядочность и честность одного из гостей нашего заведения! Если вы говорите, что в вашей комнате кто-то был, значит, там определенно, вне всяких сомнений, был… какой-то джентльмен.

— Это был не джентльмен. Это был вор!

— Скорее всего кто-то из постояльцев ошибся, перепутал вашу комнату со своей, — не отступал управляющий.

— Да говорю же вам, это был вор!

— Что-нибудь пропало?

Натаниэль подскочил как ужаленный, со всех ног бросился обратно в комнату и лихорадочно принялся перетряхивать пожитки. К его огромному облегчению, оказалось, что все на месте. Когда он заканчивал складывать одежду, то услышал за спиной покашливание. Обернувшись, Натаниэль снова увидел управляющего.

— Я осмотрел окрестности и не заметил никого подозрительного, — сообщил тот.

— Естественно, вор давно убежал.

— Что-нибудь пропало?

— Нет, — ответил Натаниэль.

— Раз так, значит, ничего не случилось, — противным голосом заключил управляющий. — Мой вам совет на будущее: запирайте дверь как следует. Вы же не у себя дома. Я не могу поручиться за каждого, кто останавливается у меня на ночь. Иногда среди постояльцев попадаются грязные личности.

— Я заметил.

— Ну раз так, то и обсуждать больше нечего, — сказал управляющий. Он ощерился, обнажая бледные десны, отвесил церемонный поклон и ушел.

Натаниэль сразу же запер дверь, потом осмотрел окно, проверяя, хорошо ли держится задвижка. Он до сих пор не мог прийти в себя. Придвинув кровать к двери, Натаниэль улегся поверх одеяла, прямо в одежде, и закинул руки за голову. Больше часа он пролежал без сна, глядя в потолок, снова и снова прокручивая в голове сцену с вором. Натаниэля смутно беспокоило поведение управляющего. Надо осторожнее выбирать гостиницы… Может, купить пистолет?.. Натаниэль наконец провалился в прерывистый, тревожный сон.

Второй памятный случай произошел в нескольких милях к востоку от Индианаполиса (семь лет назад, в 1821-м, этот крупный город был провозглашен столицей штата Индиана). В полдень Натаниэль ненадолго остановился в уютной, битком набитой постояльцами гостинице. Он отвел лошадей в конюшню и с удовольствием перекусил. На обед была тушеная свинина с бобами, приготовленная по традиционному рецепту (свинина и бобы всю ночь томились в печи в большом глиняном горшке). Завершив трапезу, Натаниэль вышел подышать свежим воздухом и погреться на солнышке. Прогуливаясь, он завернул за угол здания.

…Они сидели на лужайке, под развесистым кленом, привалившись спиной к стволу. Натаниэль поначалу не обратил на них внимания, приняв за тени от веток, и вздрогнул от неожиданности, когда один из них пошевелился.

Четверо грязных, изможденных темнокожих мужчин, подтянув тощие колени к груди, сидели вокруг клена, который, судя по огромным размерам, стоял здесь еще с тех давних пор, когда на месте гостиницы шумели леса. На черных лицах коркой запеклась дорожная пыль, одежда висела клочьями, ноги были сбиты в кровь, лодыжки закованы в ржавые кандалы. Двое были постарше; двое — подростки, почти дети.

Натаниэль недоуменно рассматривал четверых черных. Какие они худые! А зачем на них кандалы? Пожилой бородатый черный посмотрел в сторону Натаниэля. Глаза его были пусты, как будто он уже шагнул за порог, отделяющий земную жизнь от небытия и видит окружающий мир тускло, размыто, как через грязное стекло. Застывшее лицо несло печать бесчисленных страданий и неизбывного горя. По спине Натаниэля пробежали мурашки.

— Эй, парень, тебе чего-то надо?

Тягучий говорок принадлежал одному из шестерых мужчин, отдыхавших у повозки неподалеку. Все шестеро были одеты в домотканую одежду. Рядом лежало несколько ружей. У парня, который обратился к Натаниэлю, на правом бедре висел огромный охотничий нож в кожаных ножнах.