16

Re: Томас Майн Рид — Отважная охотница

Глава LXXII
УА-КА-РА
Вигвамы были расположены в два ряда, а между ними шел широкий проход, в конце которого стоял вигвам вождя, более обширный, чем остальные. Вигвамы имели форму конусов, образованных поставленными в круг жердями, верхние концы которых были связаны вместе. Их покрывали бизоньи шкуры, выскобленные и выбеленные. Спереди каждый такой шатер имел отверстие для входа, закрытое свободно подвешенным куском шкуры. Треугольный кусок кожи около верхушки был отвернут наружу и натянут наподобие перевернутого паруса. Он защищал дымоход от ветра. Снаружи каждый вигвам был разрисован картинками, изображавшими подвиги его хозяина: схватки с пумой, гризли или с воинами враждебных племен. Особенно много таких изображений было на шатре вождя. Он был буквально сплошь покрыт всевозможными знаками и фигурами, словно какой-то пестрый ковер.
Перед шатрами стояли высокие копья с прислоненными к ним кожаными щитами, длинные луки из дерева и более короткие - из рогов горного барана. Тут же висели колчаны, наполненные стрелами. Я заметил, что кроме этого, почти у каждого вигвама стояло ружье. Это меня не удивило, так как я знал, что для племени юта огнестрельное оружие давно перестало быть тайной.
Повсюду виднелись растянутые на траве свежесодранные шкуры, которые женщины скоблили, стоя на коленях. Девушки с обмазанными глиной корзинами на головах проходили мимо, направляясь к ручью или возвращаясь от него. Мужчины стояли группами, лениво переговариваясь или, присев на корточки, играли в кости. Мальчишки практиковались в стрельбе из луков, а малыши возились в траве со щенятами. Собаки стаями слонялись между шатрами; лошади, овцы, козы, мулы и ослы, смешавшись в одно стадо, паслись на поляне недалеко от лагеря. Таким предстал передо мной поселок племени юта. Как и следовало ожидать, при нашем появлении в нем все мгновенно изменилось. Игроки вскочили на ноги, женщины оставили работу, побросав на шкуры свои скребки.
Повсюду слышались возгласы удивления. Дети завизжали, прячась за матерей. Заворчали и залаяли собаки, заржали лошади, заревели ослы и мулы. Блеяние овец и коз дополнило этот общий хор.
- Туда, к вигваму вождя! - указала моя спутница, соскочив с лошади и направляясь впереди меня к шатру. - А вот и он сам - вождь Уа-ка-ра!
Это был среднего роста прекрасно сложенный индеец в одежде из расшитой оленьей шкуры. На ногах у него были гетры из алого сукна, а на голове - убор из разноцветных перьев, который за спиной спускался до самых пят. С его левого плеча ниспадал полосатый плащ. Пояс из красного китайского шелка, свободно охватывавший талию, дополнял этот живописный костюм. У вождя были благородные черты лица и острый орлиный взгляд. Лицо не было свирепым, а скорее мягким и доброжелательным. Таким, по крайней мере, оно представилось мне. Знай я, что за человек находится передо мной, я понял бы, что мягкое выражение не соответствовало его подлинному характеру. Он, правда, не был жесток, но славился мужеством и воинственностью. Я стоял лицом к лицу с самым знаменитым в Америке индейским вождем. Это был Уокер, предводитель племени юта и друг знаменитого траппера, с которым он обменялся именами. В произношении юта это имя превратилось в "Уа-ка-ра".
Когда я подъехал к вождю, рядом с ним стоял какой-то чрезвычайно странный субъект, судя по одежде и цвету кожи - мексиканец. Костюм его состоял из темной бархатной куртки и таких же брюк и дополнялся черным сомбреро. Кожа его лица была очень смуглой, но все же значительно светлее, чем у индейцев. Это был маленький человек с комично-серьезным лицом. На его поясе висел какой-то странный предмет. Это был кусок дерева длиной около восемнадцати дюймов, напоминавший не то часть сапожной колодки, не то половину деревянного ярма. В его толстом конце виднелась выемка, к ней прикреплялись ремни, на которых он и висел. Маленький мексиканец производил - и вполне справедливо, как я впоследствии убедился, - впечатление чудака. Это был знаменитый траппер Педро Арчилети, или Деревянная Нога, как его прозвали товарищи. Удививший меня забавный предмет у него на поясе был деревянной ногой, которой владелец ее пользовался, только когда при долгой ходьбе настоящая нога, поврежденная в щиколотке, отказывалась ему служить. В остальное время она болталась на ремне у его бедра.
Присутствие маленького мексиканца в лагере индейцев объяснялось очень просто. Племя юта находилось в это время в мирных отношениях с белыми. Мексиканские трапперы и торговцы без опасения появлялись в индейских поселках. Деревянная Нога дружил с вождем. Охотясь в этих краях, он набрел на становище ютов и теперь гостил у Уа-ка-ра.
Глава LXXIII
МЕКСИКАНСКИЙ ТРАППЕР
- Охотница уже вернулась? - улыбаясь, спросил вождь, когда девушка приблизилась к нему. - Какая ей попалась странная дичь! Кто этот молодой воин с белым кругом на груди? Он ведь бледнолицый, а у наших белых братьев не в обычае так украшаться.
- Он не сам раскрасился, - ответила девушка, - это сделано руками его врагов. Белый круг служил им мишенью, в которую было направлено немало пуль, а красные полосы - это кровь, вытекшая из его ран. Когда Уа-ка-ра узнает, кто пролил ее, он поспешит отомстить.
- Если белая охотница пожелает, Уа-ка-ра отомстит, даже если эту кровь пролили люди его племени. Говори же, Мэ-ра-ни! Это сделал кто-нибудь из ютов?
- Нет, их враги.
- У ютов много врагов на севере и на юге, на востоке и на западе. Откуда этот чужеземец, и кто пролил его кровь?
- Он с востока, от арапахо.
- Ах! - вздрогнув, воскликнул вождь, и его лицо омрачилось гневом. - Где же бледнолицый встретился с арапахо?
- В долине Уэрфано.
- Это хорошо. Белая охотница принесла весть, которая обрадует воинов юта. Кто видел арапахо в долине Уэрфано?
- Этот человек был у них в плену и спасся совсем недавно, - указала на меня охотница,- он может проводить Уа-ка-ра к их лагерю, где вождь ютов найдет своего смертельного врага - Кровавую Руку.
При этом имени гневное лицо Уа-ка-ра еще более потемнело, и в нем не осталось и следа мягкости. На смену ей появилась свирепая решимость, и глаза засверкали дикой радостью. Очевидно, упоминание о Кровавой Руке напомнило какую-то давнюю обиду. Вождь обратился ко мне с целым рядом вопросов. Благодаря частым встречам с трапперами он научился говорить по-английски и на этом языке объяснялся с охотницей. Индеец, по-видимому, решил напасть на арапахо и расспрашивал меня об их численности, месте их стоянки и других подробностях. Он, казалось, был удовлетворен моими ответами и сейчас же после окончания разговора объявил о своем намерении немедленно отправиться в долину Уэрфано. Я очень обрадовался этому, надеясь, что таким образом удастся вырвать моих товарищей из рук арапахо.
- Мэ-ра-ни, - сказал вождь, - отведи чужестранца в свой вигвам и накорми его. А ты, хромой, - обратился он к мексиканцу, - ты искусный лекарь - подлечи его раны. Пока мы готовимся к походу, он может отдохнуть. Эй! Дай сигнал к сбору, созови воинов на пляску войны.
Последние слова были обращены к стоявшему рядом индейцу, который поспешил исполнить приказание. Послышался звук трубы, казавшийся очень странным в лагере краснокожих. Однако индейцы уже многому научились у белых. Не успело эхо сигнала замереть в скалах, как пятьсот воинов уже схватили оружие, подвели коней к вигвамам и выстроились, готовые к походу. Полк драгун регулярной армии не смог бы с большей быстротой собраться по сигналу тревоги.
Мною занялся траппер.
- Сеньор, - сказал он по-испански, осмотрев мои раны, - для вас сейчас самое лучшее лекарство - это хороший завтрак, а пока ваша соотечественница его приготовит, пойдемте со мной, чтобы немного отмыться. Эта разрисовка вам совсем не идет, и, кроме того, если краска проникнет в раны, их труднее будет залечить. Пойдемте!
Охотница тем временем скрылась в шатре, стоявшем поблизости, чуть позади вигвама вождя. Я же последовал за мексиканцем, который, прихрамывая, направился к ручью. Купанье в холодной воде и коньяк из тыквенной фляжки траппера быстро восстановили мои силы, а уродливая раскраска исчезла под действием толченого корня пальмиллы, заменяющего мыло. Нарезанный на куски и приложенный к ранам кактус орегано должен был способствовать их быстрому заживлению. Не ограничившись всем этим, мой мексиканский врач снабдил меня красивым навахским одеялом, которое я с облегчением накинул на плечи.
- Карамба! - воскликнул он, протягивая его мне. - Возьмите, сеньор! Рассчитаемся, когда выручите свои вещи у арапахо. Смотрите, завтрак уже готов: сеньорита зовет вас. Берегитесь! Ее глаза ранят опаснее, чем пули. Вот увидите!
Я подавил желание расспросить его подробнее. Он назвал охотницу моей соотечественницей и, очевидно, знал ее историю. Но, помня обещание девушки, я не стал ничего спрашивать, надеясь вскоре услышать все из ее собственных уст.
Глава LXXIV
В ВИГВАМЕ ПРЕКРАСНОЙ ОХОТНИЦЫ
- Я вижу, незнакомец, - сказала охотница, когда я подошел к ее шатру, что мексиканец изменил вам вид. Теперь уж вас нельзя испугаться. Входите! Вот поджаренный маис и немного козлятины. Как жаль, что я не захватила мяса дикого барана! Оно необычайно вкусно, но второпях я забыла о нем. Хлеба дать вам не могу - здесь его нет.
- Я привык к еще более скромной пище, - сказал я и принялся есть без дальнейших церемоний.
Наступило молчание. Раз или два моя хозяйка выходила и снова возвращалась, чтобы взглянуть, не нужно ли мне еще чего-нибудь.
Военные приготовления, видимо, весьма интересовали ее. Мне показалось, что она наблюдает за ними с волнением и нетерпением. О ком или о чем она беспокоилась? Об Уа-ка-ра? Какое отношение имела она к вождю? Если охотница была его пленницей, ей не разрешили бы отлучаться так далеко от места стоянки. Может быть, она его жена? Но отдельный вигвам, а также то, как он с ней обходился, исключали такое предположение. Кто же она?
Я жаждал услышать историю загадочной девушки, но случай еще не представился.
- Боюсь, что они опоздают, - сказала она, вернувшись. - Красный столб только что вбит, и танец войны продлится целый час. Совершенно ненужный обряд, простое суеверие! Сам вождь не придает ему никакого значения, но его воины без этого не пойдут в бой... Слушайте! Они начали петь.
Я услышал тихое, протяжное пение. Постепенно оно становилось все громче и громче. Время от времени хор умолкал, и тогда доносился только одинокий голос, вероятно, повествовавший о каком-нибудь подвиге, чтобы вдохновить воинов на новые героические деяния. Затем следовал взрыв громких, яростных криков.
- Это боевая песнь, под которую они пляшут, - пояснила охотница. - Вы можете отдыхать, пока она не кончится. Но потом уже не мешкайте - воины сядут на коней, как только завершат обряд.
Девушка села на одну из бизоньих шкур, устилавших пол шатра, и задумалась. Взглянув на нее, я вновь уловил сходство с той, о ком так много думал.
С каждой минутой охотница все больше возбуждала мое любопытство. Я чувствовал непреодолимое желание услышать историю ее злоключений.
- Вы обещали мне рассказать о себе, - напомнил я.
- И выполню свое обещание при условии, о котором уже говорила вам.
- Что же это за условие? Если оно выполнимо, я готов принять его.
- Выполнимо, хотя затруднит вас гораздо больше, чем вы ожидаете. Вы сказали, что намерены вернуться в Штаты. Не возьмете ли вы меня с собой?
- Охотно, - удивленно ответил я. - Но... боюсь, что сейчас это невозможно.
- Потому что ваше путешествие еще не кончено? Или вы имеете в виду что-нибудь другое?
- Увы! Я не знаю, когда и где оно может кончиться!
- Странно! Но ведь в конце концов вы собираетесь вернуться в Штаты? Позвольте мне сопровождать вас.
Ее просьба на несколько мгновений лишила меня дара речи.
- О, не отказывайте мне! - продолжала она умоляющим голосом. - Я буду заботиться о вас, охотиться для вас, делать все, что угодно, но оставаться здесь я больше не могу... Несмотря на всю их доброту - а они действительно по-своему добры ко мне, - у меня нет больше сил жить здесь. Я так стремлюсь вернуться в цивилизованное общество... Вы не можете себе представить, как мне хочется видеть...
Она замялась.
- Кого? - спросил я.
- Сестру, милую сестру, которая нежно любит меня. Мне же она дороже жизни. Ах, только расставшись с ней, я поняла, как она мне дорога.
- А когда вы расстались с сестрой?
- Шесть месяцев назад я покинула ее и уехала, обманутая негодяем. Мне они кажутся шестью годами. Я не могу больше выносить эту дикую жизнь. Юты уважают меня, они гостеприимны и делают для меня все, что в их силах, но я несчастна. Скажите, что вы поможете мне вырваться отсюда!
- Я с удовольствием исполню ваше желание. Но индейцы... они... то есть он согласится ли отпустить вас?
- Кто - он?
- Уа-ка-ра.
- О да! Он сказал мне, что я могу уехать, как только представится случай! Благородный вождь! Он честно сдержал свое слово, данное тому, кого уже больше нет.
- Кому же это?
- Тому, кто спас мне жизнь... Смотрите! Вождь идет сюда. Боевая песня окончена. Я расскажу вам все потом. Надо спешить, иначе воины отправятся в поход без нас.
- Неужели вы собираетесь их сопровождать?
- Женщины последуют за отрядом, чтобы заботиться о раненых. Я поеду с ними.
Послышался голос вождя, Уа-ка-ра звал меня присоединиться к нему и его воинам. Это прервало наш разговор, который, ничего, в сущности, не объяснив, только еще больше заинтриговал меня. Но не время было предаваться бесплодному любопытству. Я снова вспомнил об отчаянном положении моих товарищей и о своем долге. Торопливо покинув охотницу с надеждой вскоре вновь увидеть ее, я вскочил на своего коня и присоединился к воинам. Они вихрем понеслись вперед.
Глава LXXV
ОКРУЖЕНИЕ ВРАГА
Мы мчались во весь опор. Несмотря на явное превосходство моего коня, я едва поспевал за своими новыми союзниками. Их лошади, привыкшие к почти непроходимым дорогам, стрелой летели сквозь спутанные кустарники и карабкались по острым, скользким скалам с уверенностью горных баранов.
Не останавливаясь, мы неслись галопом вниз по ущелью, там, где я один едва ли рискнул бы проехать и шагом. Вскоре показалось то место, где я встретился с охотницей. Ее пес все еще охранял убитое животное. Он лежал около барана и только зарычал, когда наш отряд вихрем пронесся мимо него. Никто не остановился, чтобы отнять у него добычу. Вступив на тропу войны, индейцы обычно не занимаются охотой. Считается, что голод порождает доблесть, увеличивая находчивость и отвагу.
Бешеная скачка показывала, что индейцам не терпится встретиться с врагом.
Но их гнало не стремление помочь мне и моим товарищам. Давняя наследственная вражда, более старая, чем сами воины, существовала между племенами юта и арапахо. При Уа-ка-ра и Кровавой Руке она достигла своего апогея.
Тем не менее юты не собирались бросаться в бой очертя голову. Их вождь был искусным военачальником, и я заметил, что он действует по заранее намеченному плану. Вскоре я понял, в чем этот план заключается: Уа-ка-ра собирался окружить врага.
Всех всадников он разбил на четыре равных отряда. Первый, под командованием самого вождя, должен был обогнуть утесы и выйти в долину через нижнее ущелье. В том случае, если бы арапахо попытались отступить к Арканзасу, отряд Уа-ка-ра преградил бы им путь. Второму отряду предстояло подойти по тем же утесам к определенному пункту, расположенному почти напротив холма. Там находилась расселина, по которой можно было спуститься в долину Уэрфано. Третьему отряду Уа-ка-ра отдал распоряжение занять позицию на противоположной стороне, где был такой же спуск на равнину. Четвертому отряду было приказано продвигаться тем временем по верхнему каньону и у его конца ожидать, пока остальные не достигнут назначенных им мест.
По условленному сигналу все четыре отряда должны были одновременно полным карьером броситься к холму и сомкнуться кольцом вокруг врага.
Условились, что сигнал подает первый отряд, так как ему предстоял самый дальний путь и к моменту его прибытия на место остальные, несомненно, уже достигнут своих позиций. Сигналом для начала атаки должен был послужить дым костра.
План был задуман хорошо, и, если арапахо еще не покинули долины Уэрфано, они никак не могли уклониться от схватки. Юты сразу же приступили к выполнению этого маневра.
Вблизи от того места, где я провел последние часы прошлой ночи, находилось незамеченное мною в темноте тесное боковое ущелье, по которому можно было выбраться из каньона. Окрестные горы были изрезаны глубокими расселинами, и юты отлично знали здесь каждую пядь земли. Вот почему они были уверены, что смогут окружить врагов, не столь хорошо знакомых с местностью и привлеченных сюда лишь надеждой на ограбление каравана.
Уа-ка-ра со своими воинами начал подниматься по боковому ущелью, а вслед за ним и второй отряд, который должен был занять позицию против холма, двинулся тем же путем, но несколько медленнее. Остальные отправились вниз по ущелью к верхнему каньону. Подъехав к нему, отряд, которому тоже предстояло занять позицию на утесах, отделился, чтобы подняться туда по тесному боковому ущелью. Последний же, то есть четвертый, отряд начал пробираться вниз по реке, там, где накануне за мной гнались индейцы. Мы с траппером находились в этом отряде, которым командовал второй вождь. Деревянная Нога сам вызвался участвовать в походе, желая свести старые счеты с арапахо, и поэтому он так же стремился в бой, как любой воин племени юта.
Мы ехали очень осторожно, боясь случайно наткнуться на моих вчерашних преследователей. Нас вел старый, испытанный воин. Рубцы от ран и седые волосы свидетельствовали о его участии во многих кровавых сражениях и хитроумно задуманных набегах.
Посланные вперед разведчики время от времени давали нам знать, что путь свободен. Продвигаясь таким образом, мы наконец достигли выхода из каньона и остановились, прячась в царившем там полумраке.
До сих пор мы не видели никаких следов арапахо, но, взобравшись на высокую скалу, я с радостью убедился, что эти негодяи все еще находятся у холма. Судя по количеству пасшихся лошадей, можно было заключить, что гнавшиеся за мной индейцы отказались от преследования и вернулись к главному отряду.
В долине всё еще горели костры, и между ними бродили индейцы. Очевидно, отряд Кровавой Руки не был виден лишь потому, что находился по другую сторону холма. Фургон по-прежнему стоял у подножия, и его белый верх отчетливо выделялся на фоне темно-зеленого можжевельника. Бросив на эту картину беглый взгляд, я стал всматриваться в вершину холма.
Крест стоял на том же месте. Виден был, хотя и не очень ясно, его вертикальный столб с поперечной перекладиной. Вскоре мне стало понятно, почему их очертания недостаточно отчетливы: к кресту был привязан человек! Я глядел на него со спины и потому не мог рассмотреть кто это, но не сомневался, что передо мной либо Уингроув, либо Верный Глаз.
Пока я смотрел, раздался выстрел из мушкета и почти в тот же миг из-за холма поднялось голубоватое облачко. Арапахо вновь принялись за свою жестокую забаву. Вглядевшись пристальнее, я убедился, что мишенью им служит Верный Глаз. Кровавая Рука сдержал свое обещание, и мой отважный спаситель занял мое место. Я догадался об этом по росту привязанного к кресту человека. Моя голова едва достигала верхушки столба, голова же того, кто подвергался пытке сейчас, возвышалась над ним вся целиком. Я ясно различал желтую шевелюру, волосы же Уингроува были темными. Несомненно, это был Верный Глаз.
Меня охватило такое яростное негодование против этих дьяволов в человеческом образе, что я готов был броситься вперед и остановить их страшную забаву или, если было уже поздно, отомстить за моего друга. Но такая попытка ни к чему не привела бы. Осторожный вождь, командовавший отрядом, вне всякого сомнения, не тронулся бы с места до условленного сигнала. Дозорные уже взобрались на утесы, чтобы, заметив поднимающийся дым, немедленно сообщить о нем. Никто не предполагал, что ждать придется долго. Наш отряд двигался по верхнему каньону очень медленно, и за это время все остальные должны были уже приблизиться к своим позициям. Мысль об этом и мое личное знакомство с меткостью арапахо несколько примирили меня с задержкой. Если Верного Глаза еще не убили, мы почти наверняка должны были спасти его. Несколько выстрелов арапахо вряд ли что-либо изменили бы. Если же несчастный был уже мертв, промедление тем более не имело особого значения, так как его убийцы все равно не могли избежать нашей мести.
Но Верный Глаз был жив. То, что я сразу этого не понял, объяснялось только моим волнением. Мой отважный друг стоял с высоко поднятой головой - будь он мертв, разве не поникла бы она на грудь?
Глава LXXVI
ИСТОРИЯ ОХОТНИЦЫ
Только я пришел к этому заключению, как мексиканец взобрался на скалу и стал рядом со мной.
- Господи, - вскричал он, увидев крест, - как это могло прийти им в голову? Посмотрите! - продолжал он, когда из-за холма поднялось белое облачко и до нас донесся выстрел из мушкета. - Пресвятая дева! Они стреляют в несчастного!
- Да, - сказал я, - одного из моих товарищей подвергают той же пытке, которую вчера перенес я.
- Это обычная забава арапахо. Раньше исключительно ради забавы они стреляли в своих пленников из лука. Теперь, я полагаю, когда у них появились ружья, они совмещают приятное с полезным, как говорится в книгах. Карамба! Что за звери! Лучше не попадать в их когти! Ни одно индейское племя не обращается с пленными так бесчеловечно, как арапахо. Они не щадят даже женщин. Ведь они собирались сделать то же самое с прекрасной американкой, только привязали ее не к кресту, а к дереву.
- Прекрасную американку?
- Да, ту, что привела вас в лагерь Уа-ка-ра.
- Как! Неужели она тоже побывала в руках арапахо?
- Вот именно.
- Когда? Где? Каким образом? Кто ее спас?
- Ого, сеньор, четыре вопроса сразу! Ну хорошо! Я расскажу вам все, только дайте мне время. Сначала отвечаю на первый вопрос: это случилось около шести месяцев назад. Теперь на второй: произошло это вблизи Большого леса, у реки Арканзаса. Третий потребует более пространного объяснения, поэтому отвечу сначала на четвертый: девушку спас дон Хосе.
- Дон Хосе? Кто он такой?
- Вам, наверное, известно его американское имя - Уокер.
- Уокер? Прославленный траппер? Джо Уокер?
- Он самый, сеньор. Юты называли его Уа-ка-ра. Их молодой вождь назван так в его честь. Уокер и он были друзьями и любили друг друга, как братья, или, скорее, как отец и сын, - ведь траппер был гораздо старше вождя.
- Вы говорите - были друзьями. А сейчас? Они поссорились?
- Увы, дона Хосе больше нет в живых - арапахо убили его около трех месяцев назад. Вот почему ваша прекрасная соотечественница находится у ютов. Старый зверолов поручил ее своему тезке Уа-ка-ра. С того времени она и находится под защитой вождя. Он благородный человек. Кроме того, он сделал бы все на свете ради своего старого друга, чью смерть горько оплакивал. Вот почему, узнав о том, что арапахо так близко, Уа-ка-ра немедленно бросился сюда со своими воинами. Они собираются мстить за дона Хосе, а не за вас. Однако вам это все равно, потому что ваших друзей так или иначе вырвут из когтей арапахо. Что касается прекрасной американки, - продолжал он, прежде чем я успел ему ответить, - клянусь пресвятой девой, такой девушки здесь еще не видывали. Как она стреляет! Ни один самый ловкий стрелок в наших горах не может сравниться с нею, с тех пор как погиб дон Хосе. Она умеет подкрасться к любому зверю, как пума. Она может обойтись без защитника и уже доказала это. Если бы не ее храбрость и умение владеть ружьем, она не ушла бы живой от арапахо.
- Но как? Вы еще не сказали...
- И то правда, кабальеро. Я еще не ответил на ваш третий вопрос. Как я уже говорил, все произошло близ Большого леса, где она и попала в руки арапахо. Этих бандитов было немного - лишь небольшой отряд во главе с Кровавой Рукой. С ней было ружье и собака, которую вы видели, и американка долго не подпускала их к себе. Кровавая Рука рассвирепел и, когда ее захватили, приказал привязать девушку к дереву, пригрозив, что на ней будут практиковаться в стрельбе из луков. Говорил ли он серьезно или только пугал бедняжку, неизвестно, потому что как раз в то время появился дон Хосе с отрядом трапперов, возвращавшихся со сборного пункта на Куэрно Верде. Они разогнали краснокожих и спасли американку. Вот как отбили ее у арапахо, сеньор.

17

Re: Томас Майн Рид — Отважная охотница

- Отважный поступок! Но как девушка очутилась в Большом лесу? С тех пор как был покинут форт Бент, белые там не живут.
- А, сеньор, тут-то и начинается самая интересная часть всей истории. Я слышал ее от самого дона Хосе, когда мы вместе с ним охотились вскоре после того, как он спас американку.
- Вы не откажетесь рассказать ее мне?
- Конечно. По крайней мере, все то, что известно мне, хотя, возможно, дон Хосе рассказал не все, что знал. Так вот, сеньор, она ехала с американским караваном - с караваном мормонов. Полагаю, вы слышали об этих еретиках, обосновавшихся у Соленого озера?
- Конечно.
- Так вот, сеньор, перед самым отъездом девушка обвенчалась с одним из этих мормонов. По-видимому, она не желала этого брака. Она любила кого-то другого, но отец насильно заставил ее выйти замуж за мормона. Перед тем она поссорилась со своим возлюбленным и назло ему, из оскорбленного самолюбия, подчинилась отцу.
- То есть приняла предложение?
- Да. Но тут-то и началось самое странное.
- Продолжайте, прошу вас.
- Девушка не знала, что ее жених мормон. Это выяснилось, только когда караван вышел в прерии. Тогда же ей стало известно, что венчание было чистейшей фикцией - его совершил какой-то другой мормон, переодетый священником.
- А отец девушки знал об этом обмане?
- Он, по-видимому, знал только, что выдает дочь за мормона, но не о том, что обряд недействителен, хотя присутствовал при нем.
- Странно!
- Но самое странное, кабальеро, впереди. Как вы думаете, с какой целью обманули бедную девушку?
- Совершенно не могу себе представить. Но продолжайте, пожалуйста.
- Черт возьми! Поистине цель можно назвать адской. Сейчас я вам все расскажу. Во главе мормонов стоит первосвященник, пророк, как они его величают. У него, как у турка, есть настоящий гарем. О том, какую страшную судьбу готовит ей ее лжесупруг, девушка узнала, только когда караван был уже вблизи от Большого леса, поэтому она убежала. Ей обо всем рассказали ее спутницы, правоверные мормонки, которые завидовали выпавшей на ее долю чести.
- Но что хотел с нею сделать этот негодяй?
- Он предназначал ее для гарема мормонского пророка... Посмотрите! - вдруг вскричал траппер, прерывая свой рассказ. - Сигнальный дым Уа-ка-ра. На коней! На коней! Смерть арапахо!
Спрыгнув со скалы, я вскочил на своего коня и присоединился к отряду, стремительно ринувшемуся в атаку.
Когда мы карьером вылетели из каньона, я услышал позади женские голоса и обернулся. Женщины племени юта верхом на лошадях и мулах появились в ущелье с белой охотницей во главе. Мне нужно было с ней поговорить, но останавливаться было поздно - мои союзники заклеймили бы меня позором как труса и предателя. Не колеблясь ни одного мгновения, я присоединил свой голос к их боевому кличу и помчался вперед в атаку.
Глава LXXVII
НЕОЖИДАННОСТЬ
Не успело облачко порохового дыма растаять в воздухе, как на равнине показалась какая-то темная масса. Это был отряд Уа-ка-ра, который, подав сигнал, галопом выскочил из нижнего каньона. Мы были слишком далеко, чтобы услышать их воинственный клич, но на наш боевой призыв раздался двойной отклик справа и слева, и через минуту потоки темных фигур вырвались на равнину из боковых ущелий. Послышались крики арапахо. В них чувствовались ужас и изумление. Было очевидно, что наши противники захвачены врасплох, что они и не подозревали о близости своих смертельных врагов, надвигавшихся сейчас со всех сторон. Краснокожие, правда, редко поддаются панике. Привыкая с юных лет к войне со всеми ее неожиданностями, они всегда готовы встретить внезапное нападение.
Смятение в рядах арапахо было вызвано численным превосходством врага. Не будь этого, их не смутило бы то, что они окружены. Собственно говоря, вождь ютов избрал этот план только для того, чтобы помешать арапахо уклониться от боя. Иначе ему пришлось бы ждать ночи, так как подобраться на расстояние выстрела с одной стороны днем было невозможно. У арапахо лошади были не хуже, чем у ютов, и, заметив многочисленность своих врагов, они могли ускакать, не вступая в бой, и не потеряли бы ни одного человека. Расчет Уа-ка-ра оказался правильным, и арапахо ничего больше не оставалось, как принять бой. Одновременное нападение с четырех сторон несомненно пугало их, но не вызвало заметной растерянности. Мы видели, как воины арапахо устремились за холм к лошадям. Через мгновение большинство из них уже сидели на своих конях, сжимая в руках длинные копья. В этот момент долина представляла собой весьма оживленную картину. С каким волнением должен был следить за всем этим человек, находившийся на холме, если только он был еще жив!
Раскрашенные арапахо молча сбились тесной толпой вокруг своего вождя и на несколько минут застыли в неподвижности. С севера, юга, востока и запада к ним галопом приближались четыре отряда ютов, и их боевой клич сотрясал воздух. Неужели Кровавая Рука допустит, чтобы на него напали сразу все четыре отряда, приближающиеся с одинаковой быстротой?
- Карамба! Не понимаю, почему они стоят! - закричал траппер, скакавший рядом со мной. - Ага! Они, видно, поджидают вон тех пеших воинов, которые выходят из рощи. Это их и задерживает!
Мексиканец указал на рощицу, недалеко от холма, из которой появилось человек двадцать индейцев. Все они шли пешком, а троих или четверых несли на руках.
- Это раненые, - продолжал траппер, - их, должно быть, устроили в тени деревьев, чтобы укрыть от солнца. Смотрите! Навстречу им ведут лошадей. Значит, арапахо все-таки собираются спасаться бегством!
Несколько всадников отъехало от подножия холма, держа свободных лошадей на поводу, видимо, с намерением подобрать пеших людей, изо всех сил торопившихся им навстречу. Разбившись на группы по нескольку человек, эти индейцы тащили на себе своих беспомощных товарищей. Только одна группа никого не несла, а вела какого-то человека. Наше внимание привлекли жесты - ему угрожали и заставляли его идти быстрее.
- Черт возьми! - воскликнул мексиканец. - Это не раненый, а пленник! Может быть, один из ваших товарищей?
- Да, конечно! - ответил я.
- Ах, бедняга! - воскликнул траппер. - Скальп его явно в опасности. Но зачем они так стараются увезти его отсюда живым? По-моему, им самим пора подумать о спасении, а не заниматься пленником. Провалиться мне на этом месте - с ними женщина.
- Вы правы. Я узнаю ее. Теперь понятно, почему они его не убили.
- Как, вы ее знаете?
- Да. Надеюсь, что она защитит его, но...
Я не успел кончить фразу. Как раз в этот момент к пешим индейцам подвели коней, и они вскочили на них, устроили раненых на крупах и беспорядочной толпой устремились к главному отряду. Вдруг одна из лошадей, несшая двух всадников, отделилась от этой толпы и помчалась по направлению к нам. Казалось, что она кинулась в сторону, чего-то испугавшись, а седоки, подскакивая и болтаясь в седле, стараются ее удержать. В то же мгновение мы увидели, как несколько воинов арапахо помчалось вдогонку за беглянкой. Лошадь с двойной ношей неслась вперед, и, когда она приблизилась к нам на расстояние в несколько сот шагов, я понял, что все это значит. На крупе лошади был Френк Уингроув, а впереди него сидел воин арапахо. Они были связаны ремнем из сыромятной кожи, но молодой охотник крепко охватил индейца и завладел поводьями. Он-то и направлял лошадь к нашему отряду. Я радостно вскрикнул, так как уже нельзя было сомневаться, что мой друг спасен - до нашей встречи оставалось всего несколько секунд. Его преследователи повернули назад, не желая рисковать своими скальпами. Услышав мой возглас, Уингроув узнал меня, несмотря на серапе, и направил лошадь прямо к нам.
- Ура, капитан! - закричал он подъезжая. - Нет ли у вас ножа, чтобы отцепить от меня этого индейца? Ему туговато приходится в моих объятиях. Уймись ты, собака! А то я тебе все ребра переломаю! Сиди смирно!
Во время их скачки воин изо всех сил старался освободиться из мощных рук своего противника, пытаясь то соскочить с лошади, то повернуть ее обратно. Но ремни, предназначенные для того, чтобы удержать при нем пленника, оказались путами для него самого. Освободив каким-то образом свои руки, Уингроув поменялся ролью со своим сторожем, превратив в пленника его самого.
У меня ножа не оказалось, но мексиканец, имевший при себе все необходимое снаряжение, вытащил из ножен свой и пронесся мимо меня. Я решил, что он хочет перерезать ремень. Он так и сделал, но предварительно всадил лезвие в сердце арапахо. Индеец вскрикнул, и тело его безжизненно повисло. Одним ударом окровавленного ножа мексиканец перерезал ремень, и труп, соскользнув с лошади, свалился в траву.
- Ну, американец! - воскликнул траппер, протягивая Уингроуву нож. Возьмите себе это оружие за неимением лучшего. А теперь - вперед!
Хотя мы задержались всего на несколько минут, наш отряд успел далеко опередить нас, и передние всадники уже открыли огонь по арапахо.
Глава LXXVIII
АТАКА
Ускакавшие вперед всадники некоторое время заслоняли от меня врагов. Юты остановились и начали стрелять. В дыму ничего нельзя было разглядеть, но остановка навела меня на мысль, что арапахо собирались встретить нас у подножия холма. На самом деле это было не так. Арапахо повернули и поскакали вниз по долине, где им предстояла встреча с Уа-ка-ра. К этому они, видимо, и стремились, понимая, что, окруженные со всех сторон, они могут спастись, только атаковав один из наступающих отрядов и открыв себе таким образом путь к отступлению. Кого именно атаковать, решить было нетрудно, так как на их пути в родные прерии стоял отряд Уа-ка-ра, и, так как арапахо пришлось бы в конце концов все равно отступать в ту сторону, они двинулись вниз по долине. Я увидел их отступление с небольшой возвышенности, на которую мы в этот момент поднялись. Вдали показался мчавшийся им навстречу отряд Уа-ка-ра. Через несколько минут заклятые враги должны были столкнуться. Индейцы из нашего отряда все время подгоняли своих лошадей, так что ни я, ни мои товарищи не могли поспеть за ними. Наступавшие же справа и слева разом повернули на помощь своему вождю. Мы находились уже совсем близко от подножия холма. Увлеченный погоней, я чуть не забыл взглянуть на его вершину, как вдруг громкий возглас напомнил мне о пленнике, привязанном к кресту. Это был голос Верного Глаза. Слава богу! Стрелок был жив!
- Ура! Ура! Валяйте, кто бы вы ни были! Догоняйте этих подлецов! Сдирайте скальпы со всех подряд! Ура!
Отвечать на эти восторженные возгласы было некогда. Довольно было того, что они исходили от нашего друга, доказывая, что он жив. Страшно было смотреть, как столкнулись два отряда краснокожих. Схватка сопровождалась дикими воплями, громыханием щитов, треском ломающихся копий и раскатами выстрелов. На мгновение отряд Уа-ка-ра заколебался. Противник значительно превосходил его численностью. Но юты были вооружены пистолетами и ружьями, и ряды арапахо начали быстро редеть. Было видно, как краснокожие воины падали с лошадей и испуганные животные метались по полю боя, присоединяя свое дикое ржание к общему шуму битвы. Один решительный натиск, короткая, но отчаянная стычка - и сражение сразу превратилось в беспорядочное бегство. Несколько десятков прорвавшихся арапахо помчались к нашему каньону. Объединившиеся отряды ютов неслись за ними, стреляя им вслед. Ни мне, ни Уингроуву не пришлось принять участие в сражении. Оно кончилось прежде, чем мы успели подъехать, да, пожалуй, мы немногим помогли бы нашим союзникам. Очень трудно было отличить друзей от врагов, потому что и те и другие были одинаково раскрашены и одинаково одеты для боя, иными словами - обнажены до пояса.
Доехав до того места, где разыгралась битва, мы увидели картину, которая в другое время привела бы нас в ужас. Сотни мертвецов валялись на земле. Среди них были и арапахо и юты. Раненых ютов окружали товарищи. По полю носились лошади без всадников, и везде валялись копья, щиты, луки, колчаны и стрелы. Человек десять воинов стояли невдалеке, окружив, по-видимому, тело одного из вождей. Я с некоторым страхом приблизился к ним, опасаясь, что это благородный Уа-ка-ра. Но одного взгляда было достаточно, чтобы рассеять мою тревогу. Все тело убитого покрывали раны, он был оскальпирован, но я все-таки узнал в нем Кровавую Руку, вождя арапахо.
Мексиканец тем временем удостоверился, что Уа-ка-ра цел и невредим и возглавляет погоню за арапахо. Успокоившись, мы с Уингроувом повернули лошадей и поехали к одинокому холму.
Глава LXXIX
ТРАГЕДИЯ И КОМЕДИЯ
Наконец нам представилась возможность поговорить. Я мог бы сообщить Уингроуву новость, которая сделала бы его счастливейшим из смертных, но решил не торопиться.
"Скоро они встретятся, - думал я. - Пусть же они обрадуются одновременно!"
Мое сердце обливалось кровью! Мексиканец и не подозревал, какие мучения причинил мне его рассказ.
Уингроув вкратце сообщил мне, как ему удалось остаться в живых. Так же как и я, он был взят в плен без тяжелых ранений. Индейцы, конечно, убили бы его, но вмешалась Су-ва-ни, которая, очевидно, имела какое-то влияние на Кровавую Руку. Она спасла его, но лишь для того, чтобы сделать своим пленником. Девушка отвела его в небольшую рощу недалеко от холма. Напрасно пытался он найти способ ускользнуть от нее. Су-ва-ни всю ночь напролет не спускала с него глаз, и он смог спастись только благодаря смятению, вызванному нашим неожиданным появлением.
Все это молодой охотник рассказал мне в нескольких словах. Мы были уже совсем близко от подножия холма и не только ясно видели Верного Глаза, но даже могли говорить с ним. Но кто бы узнал нашего янки в таком виде? Он был разрисован так же, как недавно я: черное лицо, плечи и руки и белый круг на груди с красным пятном посредине.
- Ах, черт побери! - закричал он, увидев нас издали. - Неужели это вы, капитан? И Уингроув тоже здесь?
- Да, отважный друг. Ваш выстрел спас нас всех троих. Потерпите еще немного, сейчас мы вас освободим.
Спрыгнув с коней, мы торопливо поднялись на холм. Я все еще тревожился о Верном Глазе, но, подойдя к нему, успокоился. Подобно мне, он получил несколько ран, но не опасных для жизни, сто раз находился на волосок от смерти и все-таки остался жив. Его веселость не изменила ему и во время ужасного испытания, и он даже шутил со своими безжалостными мучителями. А теперь, когда опасность миновала, его шутки сыпались непрерывно. Впрочем, нет - иногда он вдруг замолкал, и на его лицо, как и на наши, набегала тень грусти; мы не могли не оплакивать судьбу несчастного ирландца.
- Бедный Патрик! - промолвил Верный Глаз, спускаясь с холма. - Он был самым веселым из всех моих товарищей. Мы должны найти его тело и похоронить по-христиански. Что эти злодеи с ним сделали? Куда они его спрятали?
- Действительно, где оно? - заметил я. - Оно лежало вон там, на равнине. Я сам видел его.
- Да, капитан, и арапахо оскальпировали нашего ирландца. Вчера на закате солнца он лежал как раз на том месте, куда вы указываете. Сейчас его там нет, не было и сегодня утром, иначе я бы его видел. Как вы думаете, что они с ним сделали?
Исчезновение тела чрезвычайно удивило нас всех. Волки не могли его съесть, потому что индейцы всю ночь находились на равнине, и их костры горели совсем близко от того места, где лежал наш несчастный товарищ. Правда, койоты не испугались бы костров, но не могли же они съесть и кости. Мы обошли холм и тщательно осмотрели равнину за ним. Там тоже ничего не было. Да! А река? Холм находился ярдах в пятидесяти от нее. Может быть, индейцы сбросили труп в воду? Мы пошли к реке, правда совершенно не надеясь найти останки несчастного. Ее бурное течение, конечно, давно унесло их.
- А вдруг его выкинуло на берег? - высказал предположение Верный Глаз. Надо бы его найти и похоронить как следует, капитан. Может быть, попробуем поискать?
Мы пошли по берегу, поросшему ивами. Их стволы склонялись над рекой, а длинные, трепещущие листья касались поверхности воды. Местами они образовывали густые заросли. Пройти к реке можно было, лишь пробравшись через них. Мы вошли в чащу. Уингроув шагал впереди. Я увидел, что он наклонился, словно рассматривая что-то, и вдруг воскликнул:
- Одно из двух: здесь кто-то полз или кого-то тащили... Нет! - добавил он после небольшой паузы. - Его не тащили - он сам полз на четвереньках. Посмотрите! Ясно как божий день, что это след колена, и колена покрытого сукном. Индеец не мог оставить такой след.
Мы наклонились, чтобы лучше рассмотреть его. Несомненно, это был след человеческого колена. В мягкой почве ясно виднелся рубчатый отпечаток, оставленный, по-видимому, грубой, шерстяной тканью.
- Разрази меня гром, - воскликнул Верный Глаз, - это казенное сукно! Это след Патрика! Да неужто он еще жив?
- Мать пресвятая! Неужели это ты, Верный Глаз! - донесся до нас хриплый шепот.
Казалось, он шел из недр земли. Несколько секунд мы стояли, окаменев от изумления.
- Верный Глаз, - продолжал тот же голос, - помогика выбраться отсюда! У меня нет сил влезть по откосу.
- Ей-богу, это Патрик! Где же ты, дружище? Неужели жив?
- Ох! Кажется, еще жив, но только наполовину. И к тому же я почти утопленник. Ну-ка, дай руку и вытащи меня! Сам я двигаться не могу, у меня сломана нога.
Мы все трое бросились к воде и под склонившимися ивами, где течение размыло берег, увидели окровавленную голову нашего оскальпированного товарища! Он сидел по шею в воде. Мы немедленно вытащили беднягу на берег. Действительно, одна его нога была сломана ниже колена, а на теле виднелось несколько ран. Неудивительно, что арапахо сочли его мертвым.
Однако ни одна из ран не была особенно тяжелой, и можно было надеяться, что он поправится. Подняв несчастного со всеми возможными предосторожностями, мы отнесли его к холму.
Арапахо побросали все свои вещи и снаряжение, в том числе одеяла и бизоньи шкуры. Из них мы соорудили мягкое ложе в тени фургона, положили на него нашего товарища и перевязали как умели его раны.
Исчезновение О'Тигга объяснялось просто. Он только притворился мертвым, понимая, что индейцы считают его убитым. Ирландец лежал, боясь сделать малейшее движение, а воины, занятые своими делами, не обращали никакого внимания на его неподвижное тело. Совершенно случайно в беспамятстве он закрыл лицо руками, а затем, придя в сознание и сообразив, что в таком положении ему легче притворяться мертвым, продолжал сохранять ту же позу. Однако сквозь пальцы ему удавалось наблюдать за всем, что происходило на равнине; индейцы же и не подозревали, что он жив!
Положение ирландца было ужасно. Время от времени мимо него проходили, шатаясь, пьяные арапахо, и в любой момент кто-нибудь из них мог проткнуть его копьем, хотя бы просто для того, чтобы еще раз поиздеваться над трупом бледнолицего. Когда наступила ночь и холодный воздух немного восстановил его силы, у него появилась смутная надежда на спасение. Индейцы, сидевшие вокруг костров, по-прежнему не обращали на него внимания, и, когда совсем стемнело, он пополз к реке. Его гнали туда нестерпимые муки жажды; кроме того, он надеялся спрятаться там. Больше часа пришлось ему ползти, чтобы достичь берега, но он наконец добрался до воды и укрылся под ивами, где мы его и нашли. Вот так - почти чудом - ему удалось спастись.
Словно для того, чтобы подтвердить постоянное чередование в жизни грустного и веселого, слез и смеха, трагедия сменилась фарсом. Наш разговор неожиданно был прерван забавным эпизодом. К фургону подъехал Арчилети и, остановившись, устремил глаза на какой-то предмет, лежавший в траве. Это был цилиндр Верного Глаза, о котором уже упоминалось. Пристально поглядев на него, мексиканец соскользнул с коня, подошел, ковыляя, к шляпе и поднял ее. Затем, злобно выругавшись, он швырнул цилиндр на землю и начал топтать его ногами, словно ядовитую змею.
- Эй ты, там! - заорал Верный Глаз. - Ты что, с ума сошел? Ты же топчешь мою шляпу, желтопузый дурак!
- Вашу шляпу? - отозвался траппер с презрением. - Черт возьми, сеньор! Постыдились бы носить эту дрянь. Брр!..
- А чем же цилиндр хуже всякой другой шляпы?
- Будь он проклят! - продолжал мексиканец, отвязывая свою деревянную ногу от пояса и колотя ею по цилиндру. - Если бы не это мерзкое изобретение, нам, бедным трапперам, жилось бы лучше. Карамба! Из-за него бобровые шкуры подешевели. А ведь всего десять лет назад мы выручали шесть песо за каждую! Только подумать - шесть песо! У, проклятый!
С этим восклицанием разъяренный мексиканец еще раз ударил многострадальный цилиндр своей деревяшкой и, с презрением отбросив его носком сапога, заковылял к лошади.
Верный Глаз собрался было вспылить, но я тотчас же успокоил его, объяснив ему, почему трапперы так ненавидят цилиндры, которые, как они считают, их разорили.
- Ну и черт с ней, с этой шляпой, - сказал Верный Глаз. - Это цилиндр нашего маркитанта. Видите ли, капитан, уходя из форта, мы так торопились, что я не успел захватить мою старую фуражку. Вот как он попал ко мне. - И, обращаясь к трапперу, он добавил: - Может, сударь, вам эта шляпа больше понравится?
Верный Глаз поднял с земли украшенный яркими перьями головной убор какого-то убитого арапахского воина, надел его на голову и стал расхаживать взад и вперед, словно какой-нибудь индейский щеголь. Его вид показался нам настолько комичным, что все кругом покатились со смеху. Особенно неудержимо хохотал мексиканец, взвизгивая и прерывая свой смех всевозможными испанскими ругательствами. Даже наш раненый товарищ присоединился к общему веселью.
Глава LXXX
СТРАШНАЯ МЫСЛЬ
Я не присоединился к смеху моих товарищей. Теперь у меня было время поразмыслить над потрясшим меня рассказом траппера, и я чувствовал невыразимую душевную боль. Я был твердо уверен, что отважная охотница, которую юты называли Мэ-ра-ни, была, конечно, не кто иная, как Мэриен, так хорошо известная мне по рассказам Уингроува. Каждая подробность, сообщенная мне траппером, убеждала меня в этом. Время, место, путь, избранный караваном, переселенцы-мормоны - все согласовалось с тем, что было нам известно о первом путешествии Стеббинса через прерии. Мексиканец, правда, не упоминал никаких имен. Скорее всего, он их не знал, да если бы и знал, вряд ли сумел бы произнести. Но и без этого я не сомневался, что именно Джошуа Стеббинс был лжесупругом, а девушка-охотница, которую он обманом пытался увезти в город мормонов, была исчезнувшая возлюбленная моего друга Уингроува и сестра моей дорогой Лилиен. Этим и объяснялось сходство, поразившее меня с самого начала. Теперь оно уже не казалось мне смутным - я ясно видел, что сестры действительно похожи. Уингроув не раз с восторгом рассказывал мне о замечательной красоте Мэриен. Признаться, я не очень доверял ему, считая, что он смотрит на нее глазами влюбленного, и даже не подозревал, насколько предмет его похвалы заслуживает подобного восхищения. Но теперь я больше не удивлялся пылкости моего друга и считал его восторг вполне оправданным. Даже преувеличенные сравнения, которые он употреблял, говоря о Мэриен, уже не казались мне неуместными. Если бы я увидел ее прежде, чем Лилиен, или, вернее, если бы я никогда не видел Лилиен, я тоже, может быть, отдал бы сердце этой смуглой красавице. Но теперь, конечно, это было невозможно. Яркий тюльпан может привлечь взгляд, но аромат нежной фиалки отраднее для души. Даже увидев обеих девушек одновременно, я, не колеблясь, выбрал бы золотоволосую Лилиен. Моя любовь к Лилиен была глубокой и постоянной, она владела всем моим существом. Ей суждено было обитать в моем сердце до конца моих дней. Даже в те страшные часы, когда смерть, казалось, витала надо мной, мысль о Лилиен пересиливала все, и я больше думал о грозивших ей опасностях, чем о собственном спасении. Теперь же, когда я был в безопасности, мог ли я думать о судьбе моей любимой с меньшей тревогой? Не грозила ли и ей та же чудовищная участь, которую, судя по рассказу траппера, готовил Джошуа Стеббинс ее сестре? Чем дольше я думал об этом, тем с большим ужасом сознавал полную вероятность такого предположения.
Я знал, что отец Лилиен не сможет защитить ее от пророка мормонов деспота, власть которого в колонии была безгранична и неповиновение которому влекло за собой быструю и таинственную смерть от руки данитов "ангелов-мстителей". Не мудрено, что я дрожал за ее судьбу и лоб мой покрывался холодным потом от невыносимой душевной муки.
Глава LXXXI
ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПЕСНЬ
Найдя уединенное место среди скал, я бросился на траву и, закрыв лицо руками, предался своему горю. Я был так поглощен своими печальными мыслями, что не заметил, как мимо меня прошли женщины юта. Они, не останавливаясь, миновали холм, направляясь к месту, где произошло сражение. Лишь скорбный плач и погребальные причитания над долиной напомнили мне об их присутствии. Вскоре звуки причитаний стали нарастать и превратились в заунывную, жалобную песню. По временам она прерывалась пронзительным воплем, указывавшим на то, что среди убитых обнаружен кто-нибудь из близких - отец, брат или муж, павший от копья арапахо.
Была ли Мэ-ра-ни среди этих плакальщиц? Мысль о ней пробудила меня от тяжелых дум, и в моей душе промелькнул луч надежды. На нее, на эту отважную охотницу, возлагались все мои упования. Я решил, не теряя ни минуты, поговорить с ней.
Я поднялся и, направляясь к своему коню, увидел приближавшегося ко мне Уингроува. Его лицо снова стало печальным. Но одно мое слово могло тотчас же разогнать тоску, терзавшую его в течение долгих шести месяцев! Он даже не подозревал, что в моих руках находится его счастье! Мое собственное сердце истекало кровью, но в моей власти было залечить сердечные раны и Уингроува и Мэриен. Сделать ли это сейчас или подождать? Нет, я не имел права играть любящими сердцами. Пусть они отдадутся радости! Но объявить им чудесную новость одновременно обоим невозможно. Кому же отдать предпочтение? Конечно, даме, как того требует вежливость. Уингроуву придется подождать.
Однако лицо его было так грустно, что я едва не проговорился об ожидающем его счастье. Очевидно, он хотел сообщить мне что-то касавшееся наших дальнейших действий.
- Мне надо поговорить с вами, капитан, - сказал он с озабоченным видом. Лучше обсудить все, прежде чем мы двинемся дальше. Я еще не рассказал вам, что девушка сообщила мне о караване.
- Какая девушка?
- Су-ва-ни.
- А-а! Что же она вам сказала? Поскольку сведения идут от нее, вероятно, они очень приятные, не так ли?
Этот иронический вопрос был задан мной не потому, что мне хотелось шутить. О нет!
- Да, капитан, - ответил мой товарищ, - веселого мало, хоть я не знаю, сколько в ее словах правды, потому что она не раз уже врала. Однако Су-ва-ни сама была в караване и должна знать обо всем.
- О чем? - спросил я.
- Она сказала, что караван разделился. Одна половина вместе с драгунами повернула на юг, к Санта-Фе, а вторая - мормоны - пошла через другой перевал, на север, к своим поселениям у Соленого озера.
- Мы ведь этого и ожидали.
- Но есть еще другая новость, много хуже.
- Хуже? В чем же дело, Уингроув? - спросил я, охваченный внезапным беспокойством.
- Холт отправился с мормонами.
- Меня это нисколько не удивляет. Я так и предполагал.
- Ах, капитан! - продолжал молодой охотник со вздохом, и глубокая грусть отразилась на его лице. - Случилось кое-что похуже.
- Что же? - воскликнул я, охваченный страшным подозрением. - Какие-нибудь известия о ней? Ну, говорите же! С ней что-нибудь случилось?
- Самое плохое, что могло случиться. Она умерла.
Я вздрогнул, словно раненный в сердце. Оно так судорожно затрепетало, что я не мог вымолвить ни слова, и, онемев от боли, молча смотрел на своего собеседника.
- В конце концов, - продолжал он, - может быть, все это к лучшему. Я уже говорил и еще раз повторяю, ей лучше умереть, чем быть женой проклятого мормона. Бедная Мэриен! Жизнь ее была недолгой и не очень счастливой.
- Мэриен? Вы говорите о ней?
- Ну конечно, о ней, капитан. О ком же еще?
- Мэриен умерла?
- Да. Бедняжка так и не доехала до Солт-Лейк-Сити, куда вез ее этот подлец. Она умерла в пути и похоронена где-то в прериях. Хоть бы знать, в каком месте, чтобы взглянуть на ее могилу!
- Кто рассказал вам эту чушь? - рассмеялся я.
Охотник взглянул на меня с изумлением. Вероятно, в эту минуту мой смех показался ему очень неуместным.
- Индианка слышала о ее смерти от Лил, - ответил он. - А той, так же как и Холту, это рассказал Стеббинс. Бедняжка! Такая молодая!
- Не предавайтесь отчаянию, дружище! Либо Су-ва-ни солгала, либо Стеббинс: мормону нужно было обмануть отца, а индианке вас - им обоим эта ложь на руку. Это неправда, Мэриен Холт не умерла.
- Мэриен не умерла?!
- Нет, она жива и любит вас. Слушайте.
Я не мог больше скрывать от него радостную тайну. Облегчение, которое я почувствовал, поняв, что охотник говорит не о Лилиен, было слишком велико, чтобы я мог спокойно смотреть на страдания охотника, И я поспешно рассказал ему о событиях, случившихся после нашей разлуки. Выслушав меня, он восторженно вскричал:
- Так, значит, ее заставили уехать! Я так и знал! Где же она, капитан? Пойдемте к ней! Я буду на коленях просить у нее прощения. Во всем виновата индианка! От нее пошли все беды. Но где же Мэриен?
- Терпение! - сказал я. - Вы скоро ее увидите. Она где-то здесь, в долине, с женщинами племени юта. Садитесь на лошадь, и едем.
Глава LXXXII
МЭ-РА-НИ
Мы объехали холм и увидели толпу причитающих индианок. Вдруг от нее отделилась всадница и направилась в нашу сторону. Я узнал полосатое серапе и украшенный перьями головной убор отважной охотницы. Нетрудно было узнать ее и по собаке, которая неслась за ней, не отставая от лошади.
- Смотрите! - воскликнул я. - Вот Мэриен... ваша Мэриен!
- Да, это действительно она. В таком странном наряде я бы ее, пожалуй, не узнал, но вон бежит Волк, а его с другой собакой не спутаешь.
- Может быть, мне лучше поговорить с ней одному, - предложил я, - и подготовить ее к встрече с вами? Как вы думаете?
- Как хотите, капитан. Может, вы и правы.
- Ну, так спрячьтесь за фургон. Оставайтесь там до тех пор, пока я вас не кликну.
Мой товарищ послушно повернул обратно и спрятался за фургоном.
Охотница направлялась к холму, но, вместо того чтобы двинуться ей навстречу, я остался на месте. Через несколько минут она была почти рядом, и меня еще раз поразила величественная красота этой удивительной девушки. Мэриен ехала верхом по-индейски: белая шкура козы служила ей седлом, а сыромятный ремень - стременем. Ее посадка была необыкновенно смелой и уверенной.
- А, это вы! - воскликнула она, останавливаясь возле меня. - Я вижу, что вы живы и невредимы. Значит, все благополучно?
- Я не подвергался никакой опасности - мне даже не пришлось участвовать в сражении.
- Тем лучше. Воинов юта было достаточно и без вас. А ваши спутники? Живы ли они? Я искала вас, чтобы узнать о них.
- Благодаря вам и счастливой судьбе все они уцелели, даже тот, кого арапахо оскальпировали и кого мы никак не надеялись увидеть в живых.
- Неужели?
- Да. Он опасно ранен, но мы все же надеемся, что он поправится.
- Пойдемте к нему! У моих индейских друзей я немного научилась врачеванию. Позвольте мне осмотреть вашего товарища. Может быть, мне удастся помочь ему.
- Мы уже его перевязали. Я уверен, что ничего большего сделать нельзя, и теперь надо положиться на время. Но у меня есть еще один товарищ, страдающий от ран иного характера, которые только вы сможете излечить.
- Иного характера? - удивленно повторила она, озадаченная. - Что же это за раны?
Я помолчал, прежде чем ответить. Подозревала ли она о двусмысленности моих слов, сказать не могу. Во всяком случае, она ничем себя не выдала.
- Во время моего пребывания у ютов, - сказала она, - мне приходилось видеть самые разнообразные ранения и наблюдать, как их лечат, поэтому, вероятно, и для вашего друга можно будет что-нибудь сделать. Но вы говорите, что только я одна могу их излечить?
- Вы и только вы.
- Как же это так? Я не понимаю.
- Раны, о которых я говорю, не телесные.
- А какие же?
- Сердечные.
- Ах, сэр, вы говорите загадками. Если вашему товарищу попала в сердце пуля или стрела...
- Стрела, - прервал я ее.
- Тогда он умрет. Никто не сможет спасти его.
- Кроме вас. Вы одна можете извлечь стрелу и вернуть ему жизнь.
Озадаченная моими загадочными словами, она некоторое время молчала, с удивлением устремив на меня свои большие глаза.
Если бы эти прекрасные очи были голубыми, а не карими, мне показалось бы, что на меня смотрит Лилиен! Во всем, кроме цвета, они походили на те, что навсегда запечатлелись в моем сердце. Очарованный этим сходством, я смотрел в них так пристально и так долго, что она могла ошибиться в значении моего взгляда. По-видимому, так оно и было, потому что девушка опустила глаза, и яркий румянец залил ее щеки.
- Простите мою нескромность, - сказал я, - меня поразило сходство.
- Сходство?
- Да. Я вспомнил самый сладостный час моей жизни.
- Я кого-то напоминаю вам?
- О да!
- Кого-то, кто вам был очень дорог?
- Не только был, но дорог до сих пор.
- А на кого же мне выпало счастье быть похожей?
- На ту, что дорога и вам, - на вашу сестру.
- На мою сестру?
- Да, на Лилиен.
Глава LXXXIII
ВОСПОМИНАНИЯ
Поводья выскользнули из ее рук, и ружье упало на шею лошади. Она смотрела на меня, онемев от изумления. Наконец почти машинально она повторила шепотом:
- На мою сестру Лилиен?
- Да, Мэриен Холт, на вашу сестру.
- Откуда вам известно мое имя?.. Вы знаете и мою сестру?
- Знаю и люблю ее. Она безраздельно царит в моем сердце.
- А она... отвечает вам взаимностью?
- Надеюсь, что да, но - увы! - у меня нет полной уверенности в этом.
- Как странно! Скажите мне, кто вы? Я не сомневаюсь, что вы говорите правду. Вы знакомы с сестрой и знаете мое имя. Да, я Мэриен Холт. А вы... вы тоже из Теннесси?
- Я приехал прямо оттуда.
- С Обайона? Может быть, с...
- С вырубки вашего отца, с Илистой речки, Мэриен.
- Ах, как все это неожиданно!.. Какое счастье, что мы встретились с вами! Так, значит, вы видели сестру?
- Да.
- И разговаривали с ней! Давно?
- Меньше месяца назад.
- Так недавно! Как она выглядит? Здорова ли?
- Как выглядит? Красива, как вы, Мэриен. И когда я ее видел в последний раз, она была совершенно здорова.
- Дорогая моя Лилиен!.. О! Какая радость узнать хоть что-нибудь о ней! Да, я знаю, что она очень красива! Говорили, что я тоже была хороша, но думаю, что в этой дикой пустыне моя красота давно поблекла. А Лилиен... Расскажите мне о сестре! Как я хочу снова с ней увидеться! Прошло лишь шесть месяцев с тех пор, как мы расстались, а кажется, что пролетело уже шесть лет. Моя прелестная маленькая Лилиен! Но, может быть, уже не маленькая, сэр? Наверное, она уже выросла и стала такой же взрослой, как я?
- Да.
- А обо мне она рассказывала вам? Скажите мне, что она говорила о своей сестре!
В ее голосе слышалось беспокойство. Я поспешил рассеять его, рассказав, с какой нежностью писала мне о ней Лилиен.
- Добрая, милая Лил! Она любит меня так же, как и я ее! В течение многих лет мы никогда не разлучались. И всегда были одни... если не считать отца. Да, а как он? Здоров?
В ее странно изменившемся голосе вдруг почувствовалась сухость, причина которой была мне известна.
- Да, - ответил я, - ваш отец был совершенно здоров, когда мы виделись с ним в последний раз.
На короткое время наступило неловкое молчание, прерванное моим вопросом:
- Разве больше нет никого, о ком вы хотели бы спросить?
Я внимательно посмотрел ей в глаза. Она вспыхнула и тотчас же побледнела. У нее вырвался невольный вздох. Я не нуждался в дальнейших доказательствах правильности моих догадок. В ее душе несомненно жило воспоминание, более волнующее, чем мысли о сестре и отце. В сердце Мэриен Холт глубоко запечатлелся образ красавца охотника Френка Уингроува, образ, который ничто не могло изгладить.
- Почему вы задаете такой вопрос? - спросила она наконец с притворным спокойствием. - Вам что-нибудь известно о моей жизни? Впрочем, вы, кажется, знаете все. Кто-нибудь говорил с вами обо мне?
- Да, и часто. Тот, кто думает только о вас.
- Кто же, позвольте узнать, проявляет столь непонятный интерес к бедной, всеми покинутой девушке?
- Спросите свое собственное сердце, Мэриен. Или вы хотите, чтобы я назвал этого человека по имени?
- Назовите.
- Френк Уингроув.

18

Re: Томас Майн Рид — Отважная охотница

Мэриен не проявила удивления. Она, конечно, ждала этого имени, потому что какое же другое мог я упомянуть? Да, она не проявила удивления, но лицо ее заметно изменилось. Щеки побледнели, брови нахмурились и губы сжались.
- Френк Уингроув, - повторил я, видя, что она молчит.
- Не знаю, зачем мне понадобилось, чтобы вы назвали его, - промолвила она, все еще сохраняя суровый вид. - Мне очень жаль, что я попросила назвать это имя. Я надеялась, что никогда больше его не услышу. По правде сказать, я его почти забыла.
Я не поверил ей, так как почувствовал в ее тоне притворство. Говорили лишь уста, но не сердце. По счастью, Уингроув не слышал ее слов. Они убили бы его.
- Мэриен! - воскликнул я с мольбой в голосе. - Вашего имени Френк Уингроув не забыл!
- Да, наверное, он упоминает его со смехом.
- Скажите лучше - со скорбью.
- Со скорбью? В самом деле? Почему же? Не потому ли, что ему не удалось обмануть меня?
- О нет! Он неизменно был вам верен.
- Неправда, сэр! Вы, вероятно, не знаете, что я была свидетельницей его низкой измены и сама видела...
- То, что вы видели, - прервал я ее, - лишь случайное недоразумение. Во всем виновата индианка, уверяю вас...
- Случайное недоразумение! - воскликнула Мэриен с презрительным смехом. Я собственными глазами видела эту индианку в его объятиях. Какие еще нужны доказательства его вероломства?
- Я не отрицаю, но...
- Есть и другие доказательства его измены. Индианка сама хвасталась этим и в Суомпвилле и даже моей собственной сестре. Более того: еще один человек не раз видел их вместе. Любезничая со своей краснокожей красоткой в лесу, этот обманщик не думал, что земля имеет уши, а деревья - язык.
- Прекрасная Мэриен, - возразил я, - все то, что вам рассказали, - гнусная клевета. Вас хотели обмануть. Скажите, пожалуйста, кто вам это рассказал?
- Теперь все это уже не столь важно. Другой негодяй, который... Боже мой! У меня не хватит духу рассказать вам мою историю! Она настолько ужасна, что вы не поверите.
- О нет! Вы можете рассказать мне все. Я многое знаю, но кое-что мне еще непонятно. Я должен это выяснить... ради вас, Мэриен, ради Уингроува, ради вашей сестры.
- Моей сестры? Какое отношение это имеет к ней? Объясните, что вы подразумеваете, сэр.
Она с тревогой смотрела на меня, но я решил, что пускаться в подробности еще рано.
- Очень скоро, - сказал я, - вы узнаете все, что произошло после вашего отъезда из Теннесси. Но сначала расскажите о себе. Ведь вы обещали. Поверьте, мною руководит не праздное любопытство. Я признался вам в своей любви к Лилиен. Эта любовь привела меня сюда, она же и заставляет задавать вам вопросы.
- Все, что вы говорите, мне совершенно непонятно, - растерянно ответила охотница. - Кажется, вы знаете гораздо больше, чем я, но, по-видимому, вы хотите мне добра, и поэтому я охотно отвечу на любой заданный вами вопрос, ничего не скрывая.
- Благодарю, - сказал я. - Думаю, у вас не будет причины раскаиваться в вашем доверии.
Глава LXXXIV
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
Мне до некоторой степени была понятна причина откровенности Мэриен. Хотя она и постаралась выказать недоверие к тому, что я рассказал ей об Уингроуве, мои слова все-таки произвели на нее приятное впечатление. Она была мне благодарна и хотела ответить любезностью на любезность.
Я сам в этом разговоре преследовал две цели. Кроме всего остального, мне хотелось проверить, не разлюбила ли она Уингроува. Если так, то вместо счастливого соединения двух любящих сердец мне пришлось бы присутствовать при очень печальном расставании.
Я сразу приступил к делу. На все мои вопросы последовали самые чистосердечные ответы, полностью подтвердившие рассказ мексиканца.
- Ваш отец действительно принудил вас к этому браку?
- Да... - не совсем решительно ответила девушка.
- Зачем же он это сделал?
- Не знаю. Этот негодяй, видимо, имел над ним власть, но какую и почему, мне неизвестно. Отец говорил, что это долг, какая-то большая сумма, которую он не в силах уплатить. Хотелось бы верить, что это так.
- Значит, вы думаете, что Стеббинс вынудил вашего отца согласиться?
- Я уверена в этом. Отец говорил, что я спасу его от большого несчастья, если выйду за Стеббинса. Он скорее умолял, чем заставлял меня сделать это. Вы понимаете, сэр, что расспрашивать его о причине я не могла - он же мой отец, однако мне кажется, что он и сам не хотел выдавать меня за этого человека, но чего-то боялся.
- Он знал, что брачная церемония недействительна?
- Нет, не может быть. Негодяй и его, наверное, обманул, так же как меня. На это отец не способен! Я знаю, люди всегда считали его злым, потому что он резок и груб. Но он не злой: с ним случилось какое-то несчастье, и он запил. Иногда его мучила тоска и он сердился на весь мир, но на нас - никогда! Со мной и с сестрой он всегда был добр и ласков.
- Но ведь он знал, что Стеббинс мормон?
- Я стараюсь думать, что не знал, хотя Стеббинс и утверждал обратное.
Мне было известно, что она ошибается, но я промолчал.
- Слова Стеббинса, конечно, ничего не доказывают, - продолжала она. Может быть, отец и знал, что он мормон, но не имел понятия о том, какие это дурные люди. Одни рассказывают о них всякие ужасы, а другие утверждают, что это клевета, и трудно понять, где правда, а где ложь. Я-то убедилась потом, что самые худшие рассказы о мормонах все-таки лучше действительности.
- Но вы, конечно, не знали, что Стеббинс - мормон?
- Как я могла знать? Об этом не было и речи. Он притворялся, что собирается переселиться в Орегон, куда сейчас многие едут. Знай я всю правду, я скорее утопилась бы, чем поехала с ним.
- Я думаю, что, если бы не одно обстоятельство, вы все-таки не подчинились бы воле отца. Вы говорите, что дали согласие, уступая его просьбе, но не повлиял ли на ваше решение случай на лесной поляне?
- Я обещала, что ничего не скрою от вас, и я скажу вам правду. Когда я обнаружила, что человек, уверявший меня в своей любви, - обманщик, я чуть не сошла с ума. Не хочу отрицать, что меня охватила злоба и жажда мести. Мне все стало безразлично, иначе разве я могла бы согласиться стать женой человека, к которому не чувствовала не только любви, но даже симпатии? Наоборот, можно сказать, что он внушал мне почти отвращение.
- А того, другого, вы любили? Скажите правду, Мэриен, вы же обещали. Любили вы Френка Уингроува?
- Да, - призналась она с глубоким вздохом.
- Ну, так скажите правду еще раз: а сейчас вы его любите?
- Ах, если бы он был мне верен!
- А если бы он остался вам верен, вы любили бы его?
- Да! Да! - с глубокой искренностью отвечала девушка.
- Так любите его, Мэриен, любите по-прежнему. Френк Уингроув верен вам!
Я тут же привел ей самые убедительные доказательства преданной любви охотника. Я говорил так горячо, словно дело шло обо мне самом, и, поскольку Мэриен очень хотела верить, она поверила. Мне удалось даже объяснить злополучный поцелуй, послуживший причиной стольких бед.
Глава LXXXV
ДАЛЬНЕЙШИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Вряд ли можно упрекнуть меня за то, что я с завистью смотрел на влюбленных, чьи сердца бились такой живой радостью. Мое же сжималось от боли. Мне не давал покоя страх за судьбу моей любимой, потому что я более не сомневался в намерениях Стеббинса относительно нее. Он предназначал ее, как раньше Мэриен, в жены "пророку" мормонов. Как помешать ему? Я не мог ответить на этот вопрос. Если бы все дело было только в том, чтобы догнать караван, это меня ничуть не тревожило бы. Мне было ясно, что, если нас опять что-нибудь не задержит, мы легко нагоним мормонских переселенцев. Опасаться нового столкновения с индейцами не приходилось, так как вся местность за горами принадлежала ютам, а они были нашими друзьями. Значит, можно было безбоязненно пуститься вслед за караваном. Но что же дальше? Какое право имел я вмешиваться в дела скваттера и его дочери, раз они решили отправиться со Стеббинсом в город мормонов? Во всяком случае, таково было намерение отца. Каким же способом помешать его выполнению? Мое появление, скорее всего, оказалось бы весьма нежелательным как для Стеббинса, так и для Холта, и они, пожалуй, встретили бы меня не очень любезно. А так как уже не оставалось сомнений, что ведет караван Стеббинс, мне могла угрожать опасность со стороны данитов, отряд которых, конечно, сопровождал его. Это было веское соображение. Попытка спасти Лилиен была связана не только с трудностями, но и с риском для жизни. Первое, впрочем, беспокоило меня больше. Если бы я был уверен, что Холт даст свое согласие на задуманное мной похищение Лилиен, никакая опасность меня не смутила бы. Даже если бы согласилась только сама Лилиен, меня не испугал бы никакой риск. Но отец, конечно, не даст своего согласия на побег, а может быть, откажется и дочь. Последнее сомнение больше всего мучило меня. Рассмотрев положение со всех точек зрения, я пришел к выводу, что Холт, вероятно, не имеет ни малейшего представления об истинных намерениях Стеббинса. Старик был все-таки не лишен известного благородства, и Мэриен, наверное, была права, стараясь оправдать отца. Рассказ о том, что Мэриен умерла в дороге, несомненно, доказывал, что Холт был бессовестно обманут. Похоже было поэтому, что и в отношении второй дочери он мог тоже оказаться жертвой мошенничества. Ради того, чтобы убедиться в его непричастности к замыслам мормона, я и расспрашивал Мэриен так подробно.
Мормон явно имел на него какое-то влияние и даже - как я сам имел случай убедиться - внушал ему страх. По-видимому, оба были замешаны в каком-то темном деле, но вряд ли Холту нравилась эта зависимость от Стеббинса. Здесь, в дикой пустыне, он мог больше не бояться возмездия за давнее преступление, и, наверное, был бы рад случаю отделаться от своего тирана.
Все эти соображения одно за другим проносились в моем мозгу, и будущее представлялось мне в более розовом свете. Я невольно стал искать взглядом Мэриен, в которой видел верного союзника. Ведь она не менее меня стремилась спасти свою сестру.
Бедняжка! Она все еще наслаждалась своей радостью, не зная, какое горе ждет ее впереди. Уингроув, которого я просил пока ничего ей не говорить, охотно исполнил мою просьбу. Но время не ждало - я должен был прервать их нежную беседу.
Я увидел, что юты прекратили преследование и большинство вернулось на поле битвы, а остальные в одиночку и группами уже подъезжали к холму. Приближались и женщины. Они вели раненых и с торжественной погребальной песней несли убитых. Мельком взглянув на них, я спрыгнул с уступа и быстро спустился в долину.
Глава LXXXVI
ТИГРИЦА
Я направился к реке и на полдороге встретил влюбленных. При взгляде на их сияющие счастьем глаза меня охватила нерешительность.
"Все равно рассказывать сейчас нет времени, - подумал я. - Индейцы скоро соберутся, и нас позовут на совет. Не лучше ли пока отложить этот разговор? Пусть еще хоть час наслаждается она своим вновь обретенным счастьем!"
Пока я колебался, прекрасная охотница внезапно вздрогнула и отбросила руку, которую перед тем так нежно сжимала в своей. Мы с Уингроувом растерялись - Мэриен побледнела, потом покраснела и снова побледнела: глаза ее загорелись гневом. Она посмотрела на равнину, на Уингроува и снова на равнину. Я обернулся в ту же сторону и сразу понял все.
Уа-ка-ра уже подъехал к холму и, не сходя с лошади, остановился у фургона. Его окружали конные и пешие воины, среди которых можно было заметить женщину верхом на лошади. По-видимому, это была пленница, хотя и не связанная. Мы с Уингроувом без труда узнали Су-ва-ни, но еще раньше узнала свою соперницу Мэриен.
- Лицемерный лгун! Так вот чего стоят твоя любовь и твои клятвы! Ты снова предал меня! Боже мой! И я помогла его спасти!
- Послушай, Мэриен...
- Ничего не хочу слушать! С меня довольно! Иди к ней. Какое оскорбление! Даже сюда, в эту пустыню, привести за собой ту, что была причиной моего несчастья! Ах, она направляется сюда! Ну что же, сэр, встречайте ее, помогите ей сойти с лошади, поухаживайте за ней!.. Прочь от меня, негодяй! Уходи!
- Но клянусь тебе, Мэриен...
Он не успел договорить, как Су-ва-ни, вырвавшись из толпы, галопом понеслась к нам. Я был так поражен, что, как во сне, не мог двинуться с места, пока индианка не осадила коня прямо перед нами. Уингроув был изумлен не меньше меня. Су-ва-ни издала пронзительный крик и, спрыгнув с лошади, бросилась за Мэриен, которая после своей гневной речи отвернулась от нас и пошла к реке.
Трудно было ошибиться в намерениях индианки. Лицо ее было искажено яростью, в руке сверкал длинный нож. Я закричал, чтобы предостеречь Мэриен; то же самое сделали Уингроув и скакавшие за пленницей воины юта. Услышав наш крик, охотница обернулась, по счастью, как раз вовремя. Она увидела опасность и мгновенно приняла оборонительную позу. Мэриен оставила ружье у холма, и защищаться ей было нечем. Мгновенно намотав на руку свое серапе, она, как щитом, заслонилась им от удара. Индианка помедлила, словно выбирая, куда ударить, и секунду обе женщины стояли лицом к лицу, глядя друг на друга с той напряженной ненавистью, на какую способна только ревность. Разъяренная тигрица готовилась прыгнуть на красавицу пантеру, преградившую ей путь. Все произошло так мгновенно, что ни я, ни Уингроув не успели добежать до них. Бросившись со всех ног вперед, мы все равно опоздали бы, будь удар более верно нанесен или менее искусно отражен. С яростным воплем Су-ва-ни ринулась на соперницу, но та ловким движением приняла удар на серапе, и лезвие скользнуло, не задев ее. В это мгновение на сцене появился новый участник, и Мэриен была спасена. Спас ее не кто иной, как Волк, ее верный пес.
Промахнувшись, индианка на мгновение потеряла равновесие, и, прежде чем она успела выпрямиться, перед ней появился Волк. С злобным рычанием собака вцепилась ей в горло. Зрелище было ужасным, и, поскольку Мэриен уже была вне опасности, мы с Уингроувом хотели оттащить собаку. Но, прежде чем мы успели это сделать, Су-ва-ни в ужасе отступила назад, к самому берегу, и, потеряв равновесие, упала в воду. Когда мы подбежали, ни ее, ни собаки не было видно. Однако они почти в ту же секунду опять показались на поверхности. Собака была сверху и по-прежнему сжимала зубами горло женщины. Несколько индейцев прыгнуло в воду, и после короткой борьбы животное удалось оттащить в сторону. Но они опоздали. Су-ва-ни была уже мертва.
Глава LXXXVII
ПОДОЗРЕНИЕ
Все индейцы столпились около мертвого тела Су-ва-ни. Но их восклицания не выражали сочувствия. Даже женщины смотрели на нее без всякой жалости. Они знали, что Су-ва-ни помогала их врагам, и видели, как она пыталась убить Мэ-ра-ни, хотя причина этого нападения была им неизвестна.
Взгляд мой упал на Уингроува. Он стоял недалеко от меня, уныло опустив голову, но глаза его не смотрели на землю, а пристально следили за удалявшейся фигурой. То была Мэриен верхом на коне, в сопровождении своей собаки. Охотница ехала медленно, словно колебалась, что ей делать и куда направиться. Казалось, она отдалась на волю лошади, свободно опустив поводья и погрузившись в глубокую задумчивость. Я поспешил к своему коню, собираясь догнать ее, но увидел, что меня опередил Уа-ка-ра.
Молодой вождь пришпорил коня и, выехав из толпы воинов, помчался за девушкой. Прежде чем я успел взять в руки поводья своего скакуна, он уже подскакал к Мэриен и, осадив лошадь, поехал рядом с ней почти шагом. Мне пришлось отказаться от своего намерения. Слегка раздосадованный своей неудачей, я направился к Уингроуву и увидел, что он тоже очень расстроен. Злоба и отчаяние пылали в сердце молодого охотника, и глаза его не отрывались от едущих рядом Мэриен и Уа-ка-ра.
- Глупости, Уингроув! - воскликнул я, догадываясь, о чем он думает. - Не терзайтесь напрасно. Уверяю вас, между ними ничего нет.
Правда, вид этой пары мог вызвать подозрения даже у менее ревнивого влюбленного, чем молодой охотник.
Мэриен и Уа-ка-ра остановились вдали на равнине, но на таком расстоянии, что мы могли наблюдать каждое их движение. Они не спешились, но лошади их стояли вплотную друг к другу. Молодой вождь склонил голову к Мэриен и, как мне показалось, взял ее за руку. Какой влюбленный мог бы смотреть на это равнодушно? Побелевшие губы, сжатые челюсти, быстрое, нервное биение сердца Уингроува, которое я отчетливо слышал, стоя рядом с ним, говорили о буре чувств, клокотавших в его груди. Меня тоже озадачила поза вождя и та благосклонность, с которой принималось его ухаживанье, так как поведение Уа-ка-ра весьма походило на ухаживанье, хотя мне и очень не хотелось этому верить. Нет, конечно, здесь крылось что-то иное. Я ломал себе голову, стараясь найти объяснение, как вдруг какая-то движущаяся точка привлекла мое внимание. Вдали показался всадник, мчавшийся во весь опор к месту, где находились охотница и вождь. Он приближался со стороны верхнего каньона, из которого, очевидно, и появился. Я с интересом следил за всадником, надеясь, что он прервет этот разговор, который был неприятен для меня и мучителен для моего товарища. Мои надежды оправдались: всадник круто осадил лошадь в нескольких шагах от вождя.
Мы увидели, что Уа-ка-ра тотчас отъехал от своей спутницы и заговорил с ним. Через несколько минут он повернулся к охотнице и, сказав ей что-то на прощанье, поскакал в сторону холма. Охотница осталась на месте. Я видел, что она спрыгнула со своего мустанга и, наклонившись к собаке, стала ее ласкать. Я решил воспользоваться удобным случаем, чтобы поговорить с ней наедине, и, попросив Уингроува подождать моего возвращения, бросился к своему коню. Возможно, вождю, с которым я должен был встретиться на полдороге, мое поведение могло не понравиться, но ведь мне нужно было поговорить с Мэриен не только о ее сердечных делах. Честность моего намерения придала мне решительность, и меня не заботило, как Уа-ка-ра истолкует мой поступок.
Глава LXXXVIII
ВСЕ ОБЪЯСНЯЕТСЯ
Мы с вождем очень скоро поравнялись, так как ехали навстречу друг другу. Меня немного удивило, что он не обратил на меня ни малейшего внимания, хотя и мог догадаться, что я направляюсь к охотнице, так как на равнине в той стороне никого другого не было. Он промчался мимо, поглядывая то на скакавшего рядом с ним всадника, то на холм, и, казалось, даже не заметил меня. Я увидел, что его спутник тоже индеец, но не в боевой раскраске, и решил, что он не участвовал в недавнем сражении, а только что приехал откуда-то издалека. По-видимому, это был гонец, прибывший с какими-то важными известиями. Его запыленная одежда и измученная лошадь подтверждали мою догадку.
Подъезжая к охотнице и обдумывая, как заговорить с ней, я боялся, что она отнесется к моему появлению не очень благосклонно, во всяком случае, пока не выслушает моих объяснений.
Неожиданная встреча с Су-ва-ни в такую неподходящую минуту и трагическое происшествие, последовавшее за этим, не могли не ввести ее в заблуждение. Вероятно, она уже не верила ни Уингроуву, ни мне. Вот почему я ожидал холодного приема. Заметив мое приближение, девушка перестала ласкать собаку и снова вскочила на коня. Я испугался, что она уедет, желая избежать встречи со мной. Конечно, догнать ее не составило бы труда, но такая погоня была бы мне крайне неприятна.
- Мэриен Холт, - сказал я с мягким упреком, - ваши подозрения несправедливы. Позвольте вам объяснить...
- Мне не нужно никаких объяснений, - тихо прервала она меня, не поднимая глаз. - Все уже объяснено.
- Кем же? - озадаченно спросил я.
- Уа-ка-ра рассказал мне все.
- Что - все?.. О Су-ва-ни?
Она утвердительно кивнула головой.
- Я рад это слышать. Но откуда он узнал подробности?
- Частично от мексиканца, которому их передали ваши друзья, частично от пленных арапахо. Но довольно об этом. У меня больше нет никаких сомнений.
- И вы прощаете Уингроува?
- Теперь моя очередь просить у него прощения. Я заслужила его презрение, так как была несправедлива и глубоко оскорбила его. Не знаю, простит ли он меня.
Все сразу стало понятно. Подозрительная беседа с вождем более не нуждалась в объяснении. Я окончательно убедился в этом, увидев на руке Мэриен, немного выше запястья, белую повязку, на которой проступило кровавое пятно.
- Как! Вы ранены? - воскликнул я.
- Пустяки - всего лишь царапина. Уа-ка-ра перевязал ее. Кровь еще сочится, но скоро это пройдет.
Так, значит, Уа-ка-ра склонялся над рукой охотницы, чтобы перевязать ее!
- Но какой злодейкой оказалась Су-ва-ни! - заметил я, переводя разговор на другую тему. - Она заслужила смерть.
- Несчастная женщина! - воскликнула охотница. - Ее постигла страшная судьба. Мне жаль бедняжку. Я не желала ей смерти, но мой верный друг увидел, как она напала на меня, а в таких случаях ничто не может его удержать. Не впервые он защищает меня от врага. Увы, жизнь моя была полна печальных событий, во всяком случае за последние шесть месяцев!
Мне хотелось отвлечь Мэриен от мрачных размышлений, и у меня нашлись слова ободрения и утешения, ибо я предвидел конец ее бедствий. Зная, как охотно и радостно простит ее Уингроув, я обещал ей полное и окончательное примирение с ним.
- Мэриен, - сказал я, - вас ждет счастье. Если б только я мог сказать то же о себе... и о вашей сестре.
- Ах! - восклинула она с внезапным волнением. - Расскажите мне о Лилиен. Ведь вы обещали. Неужели и ей грозит опасность?
Тут я рассказал ей все - мою собственную историю, знакомство с Лилиен, вспыхнувшую во мне с первого взгляда любовь к ней и причины, побудившие меня думать, что чувство мое не осталось безответным. Рассказал о ее отъезде из Теннесси, о нашей попытке догнать караван, о нашем столкновении с индейцами словом, обо всем, что случилось до моей встречи с нею.
Я поделился с ней также своими подозрениями о том, какая страшная участь грозит ее сестре. Вначале охотница была потрясена моим рассказом, но почти сразу же взяла себя в руки и выказала твердость, свойственную ее характеру.
Мы тут же начали думать, как спасти Лилиен.
* * *
Уингроув, не помнящий себя от восторга, сразу все простивший и прощенный, принял участие в нашем совещании, так же как и Верный Глаз, который был немедленно посвящен во все. Он мог нам очень пригодиться. Отойдя в сторону от толпы индейцев, мы начали обсуждать план спасения Лилиен Холт из когтей негодяя мормона.
Глава LXXXIX
ПЛАН ПОХИЩЕНИЯ
Наше совещание продолжалось недолго. Я уже обдумал дело со всех сторон и пришел к заключению, что Лилиен можно спасти, только похитив ее из каравана мормонов. Мэриен была вполне согласна со мной, зная, что волк не расстанется добровольно со своей добычей. Ее страшило, что и Холт, одураченный окружавшими его лицемерами, может оказаться на их стороне.
Все согласились, что Лилиен необходимо вырвать из рук мормонов если не силой, то хитростью. Это следовало сделать прежде, чем они доберутся до Солт-Лейк-Сити. Там похищение было бы невозможно. Удастся ли осуществить его во время пути? И как это сделать? Вот над чем мы раздумывали. В нашей компании было всего трое мужчин, так как ирландец, конечно, выбыл из строя и его необходимо было оставить в лагере Уа-ка-ра. Правда, Мэриен могла сойти за четвертого. Но что значили четыре ружья против ружей целого отряда? Уингроув слышал от Су-ва-ни, что с караваном идет до сотни мужчин, - значит, не могло быть и речи о том, чтобы отбить Лилиен силой. Но разве мы сможем похитить ее хитростью? Как подобраться к каравану? Как проникнуть в их тщательно охраняемый лагерь? Днем это совершенно невозможно, да и ночью рискованно и мало осуществимо. А для того чтобы открыто приблизиться к каравану, нужен был какой-нибудь предлог. Если бы никто в их лагере нас не знал, можно было бы придумать правдоподобную причину нашего появления, но, к сожалению, все мы, кроме Верного Глаза, были известны Стеббинсу. Увидев меня, хитрый негодяй немедленно догадался бы о причине моего появления в этой глуши. Что касается Мэриен, то ее положение оказалось бы еще более опасным. Стеббинс мог предъявить на нее права - ведь по законам он считался ее мужем. Сперва я полагал, что Мэриен отправится в лагерь мормонов и уговорит сестру бежать, но я забыл при этом об опасности, которая грозила ей самой. Оставался Верный Глаз. Он был среди нас единственным, кого не знали ни Стеббинс, ни Холт, и мог под каким-нибудь предлогом присоединиться к каравану, в то время как мы следовали бы за ним на некотором расстоянии. Таким образом, можно было дать знать Лилиен о присутствии сестры, объяснить ей всю опасность ее положения и уговорить бежать. Конечно, смелый и изобретательный Верный Глаз был для этого самым подходящим человеком. Читатель может удивиться, почему мы не обратились в такой критический момент к Уа-ка-ра. Воины юта легко могли бы догнать караван и, окружив его, заставить Стеббинса подчиниться нашим требованиям. Но Мэриен объяснила нам, что с первых дней своего поселения на территории ютов эти хитрые дипломаты расположили к себе Уа-ка-ра и его племя и вступили с ними в союз. Они всячески льстили воинственному вождю и завоевали его доверие и дружбу. Поэтому нужны были более веские причины, чем простое расположение к нам, чтобы вызвать Уа-ка-ра на враждебные действия против мормонов. Однако в таком важном предприятии нужно было использовать все возможности, и потому я уговорил Мэриен все-таки обратиться за помощью к вождю. Она согласилась, считая, что такая попытка ничему не повредит. Если ответ будет благоприятным, то все наши трудности отпадут, а в случае отказа наше положение не станет хуже.