37

Re: Франсуа Минье - История Французской революции с 1789 по 1814 годы

Бонапарт, главной целью которого до сих пор было слияние партий, обратил тогда все свое внимание на внутреннее благосостояние республики и на организацию власти. Бывшие привилегированные классы, дворянство и духовенство, опять возвратились в государство, не образуя больше отдельных сословий. Непокорному духовенству было разрешено, под условием присяги на повиновение, исполнять богослужение и получать от правительства содержание. Эмигрантам была дарована амнистия, и вне Франции оставались только неизменно преданные фамилии Бурбонов и правам претендента. Дело умиротворения было закончено. Бонапарт, зная, что лучшее средство господствовать над нацией — это увеличить ее благосостояние, поощрял развитие промышленности и покровительствовал так надолго прерванной внешней торговле. К своим политическим мотивам он присоединял и более возвышенные взгляды, — он связывал свою славу с благоденствием Франции; он объехал департаменты и искусно организовал в них администрацию, заставил прорыть каналы и устроить порты, сооружал мосты, исправлял дороги, воздвигал памятники и умножал пути сообщения. Он особенно старался стать покровителем и законодателем частных интересов. Кодексы, гражданский, уголовный и торговый, составленные по его поручению в это время или несколько позже, докончили в этом отношении дело революции и определили внутреннее существование нации почти сообразно с ее действительным положением. Несмотря на политический деспотизм, Франция в продолжение всего господства Наполеона имела гражданское законодательство более совершенное, чем во всех европейских обществах, которые, при абсолютном правительстве, сохраняли большей частью средневековый социальный уклад. Всеобщий мир, всеобщая терпимость, возвращение законного порядка и создание новой административной системы изменили в короткое время вид республики. Цивилизация развивалась поразительным образом, и в этом отношении Консульство составило еще более блестящий период истории Франции, чем Директория от своих первых шагов до 18 фрюктидора.

После Амьенского мира Бонапарт приступил к обоснованию своего будущего могущества. Вот что он пишет в „Мемуарах, изданных от его имени“: #c_6: „Взгляды Наполеона были определены заранее, но, чтобы осуществить их, нужна была помощь времени и обстоятельств. Организация Консульства нисколько не противоречила им; она приучила к единству — это был только первый шаг. Совершив это, Наполеон отнесся довольно равнодушно к формам и названиям различных государственных учреждений. Он был чужд революции… Мудростью его было идти в уровень с днем, не уклоняясь от направления на определенную точку, на своего рода Полярную звезду, которой Наполеон будет руководствоваться, чтобы привести революцию к желаемому им концу“.

Бонапарт в начале 1802 г. начал осуществлять сразу три великих проекта, ведших к одной и той же цели; он хотел установить богослужение и внести политическую организацию в духовенство, существование которого пока было только религиозным; учреждением Почетного легиона создать постоянный военный орден в армии и сделать свою собственную власть вначале пожизненной, а потом и наследственной. Бонапарт поселился в Тюильри и мало-помалу возобновил все обычаи старой монархии. Он уже начал заботиться о том, чтобы установить между собой и народом промежуточные учреждения. С некоторого времени он вел переговоры с папой Пием VII по церковным делам. Знаменитый конкордат, создавший девять архиепископств, 41 епископство с капитулами, восстановивший церковь в государстве и отдавший ее под внешнюю власть папы, был подписан в Париже 15 июля 1801 г., а в Риме 15 августа 1801 г.

Бонапарт уничтожил свободу печати, создал специальные суды и в проявлениях своей власти удалялся все больше и больше от принципов революции. Он понял, что, прежде чем идти дальше, нужно было совершенно порвать с либеральной партией 18 брюмера. В вантозе X года (март 1802 г.) наиболее энергичные трибуны были простым сенатским постановлением отставлены от должностей. Состав Трибуната был сведен к 80 членам; подобную же очистку испытал и Законодательный корпус. Около месяца спустя, 15 жерминаля (6 апреля 1802 г.) Бонапарт, не опасаясь более оппозиции, отдал конкордат на утверждение приготовленных таким путем к повиновению Собраний. Они приняли его значительным большинством голосов. Воскресенье и четыре главных религиозных праздника были восстановлены, и с этого времени правительство перестало следовать системе счета по декадам. Это было первое отступление от республиканского календаря. Бонапарт надеялся привлечь этим на свою сторону партию духовенства, вообще более склонную к пассивному повиновению, и, таким образом, отнять духовенство у роялистской оппозиции и поддержку папы у коалиции.

Введение конкордата было отпраздновано с большим торжеством в соборе Парижской Богоматери. Сенат, Законодательный корпус, Трибунат и высшие сановники присутствовали при этой новой церемонии. Первый консул приехал туда в экипаже старого двора со всей обстановкой и этикетом старой монархии; залпами артиллерии было встречено это возвращение к старым традициям и этот первый шаг к высшей власти. Торжественная литургия была отслужена кардиналом — легатом Капрара, и к народу была обращена прокламация, написанная языком, ставшим с давних пор необычным: „Пример веков и рассудок предписывали обратиться к верховному главе церкви, чтобы сблизить мнения и примирить сердца. Первосвященник, по своей мудрости и в интересах церкви, утвердил предложения, продиктованные выгодой государства“. Вечером была иллюминация и музыка в садах Тюильри. Военные неохотно явились на эту религиозную церемонию и громко выражали свое неодобрение. По возвращении во дворец Бонапарт ввиду этого спросил генерала Дельмаса: „Как вы нашли эту церемонию?“ — „Это была красивая капуцинада, — отвечал Дельмас, — недоставало только миллиона людей, убитых ради уничтожения того, что вы теперь восстановляете“.

Месяц спустя, 25 флореаля X года (15 мая 1802 г.) Бонапарт велел представить проект закона относительно учреждения ордена Почетного легиона. Этот легион должен был состоять из пятнадцати когорт пожизненных кавалеров, расположенных в иерархическом порядке, с общей центральной организацией и общими доходами. Первый консул был шефом легиона. Каждая когорта состояла из семи высших офицеров, двадцати командиров, тридцати офицеров и 350 легионеров. Целью Бонапарта было положить начало новому дворянству; он обратился к далеко не угаснувшему чувству неравенства. При обсуждении этого проекта в Государственном совете Бонапарт не побоялся выказать свои аристократические намерения. Государственный советник Берлие, высказывая порицание такому учреждению, как противному духу республики, сказал: „Знаки отличия суть не больше, как побрякушки монархии“: #c_7. — „Я сомневаюсь, — отвечал первый консул, — чтобы мне могли показать республику, древнейшую или современную, в которой не было бы отличий. Их называют побрякушками! Ну так что же! С помощью этих побрякушек водят людей! Я бы не сказал этого на народной трибуне, но в совете мудрых государственных людей должно говорить все откровенно. Я не думаю, чтобы французский народ любил свободу и равенство; французы совсем не изменились за десять лет революции, у них есть только одно чувство — чести! Надо дать удовлетворение этому чувству; народу нужны отличия. Посмотрите, как народ преклоняется перед орденами иностранцев, удивляется им и не прочь сам носить такие же, хотя и называет их презрительно плевками (crachats)… Все было уничтожено, теперь нужно все создать заново. У нас есть правительство, есть власть, но что представляет собой остальная нация? Отдельные песчинки. Среди нас находятся бывшие привилегированные классы, организованные общностью своих принципов и интересов, знающие, чего они хотят. Я могу перечислить наших врагов. А мы рассеяны, не имеем системы, связи, точек соприкосновения. Пока я здесь, я отвечаю за республику, но надо думать и о будущем. Думаете ли вы, что республика окончательно утверждена? Если вы так думаете, вы сильно ошибаетесь. Мы сможем устроить все это, но мы еще ничего не сделали, да и не сделаем, если не бросим на почву Франции несколько глыб гранита!“ Бонапарт возвещал, таким образом, правительственную систему, противоположную той, какую революция предполагала установить и какую требовало новое общество.

Однако, несмотря на послушание Государственного совета, несмотря на очистку, произведенную над Трибунатом и Законодательным корпусом, все эти три собрания горячо боролись против закона, восстановлявшего неравенство. Закон о Почетном легионе собрал за себя в Государственном совете только четырнадцать голосов против десяти, в Трибунате — тридцать восемь против пятидесяти шести, а в Законодательном корпусе — сто шестьдесят шесть против ста десяти. Общественное мнение приняло этот новый рыцарский орден не более благосклонно; первые пожалованные этим орденом не казались очень этим польщенными и приняли его несколько насмешливо, но Бонапарт продолжал свое политическое шествие, не беспокоясь о неудовольствиях, не могущих более вызвать открытого сопротивления.

Он хотел обеспечить свою власть восстановлением привилегий и укрепить привилегии продолжительностью своей власти. По предложению Шабо д'Алье Трибунат выразил желание, чтобы первому консулу, генералу Бонапарту, было дано блистательное доказательство благодарности нации. Сообразно с этим желанием 6 марта 1802 г. сенатским постановлением Бонапарт был избран консулом еще на десять лет.

Но продолжительность консульства не удовлетворяла более Бонапарта, и два месяца спустя — 2 августа 1802 г. — Сенат сообразно решению Трибуната и Законодательного собрания и с согласия народа, опрошенного посредством всеобщей подачи голосов, декретировал следующее:

1) Французский народ назначает, а Сенат провозглашает Наполеона Бонапарта первым консулом на всю жизнь.

2) Статуя мира, держащая в одной руке победный лавр, а в другой декрет Сената, будет свидетельствовать перед потомством о благодарности нации.

3) Сенат принесет первому консулу выражение доверия, любви и удивления французского народа.

Этот переворот был завершен приспособлением простым сенатским постановлением положения о временном консульстве к консульству пожизненному. „Сенаторы, — сказал Корне, представляя им новый закон, — надо навсегда закрыть Гракхам доступ на общественную площадь. Мнение граждан о политических законах, которым они подчиняются, выражается всеобщим благосостоянием; обеспечение прав общества ставит на практике догмат господства народа в Сенате, являющийся как бы связью для нации. Вот единственная социальная доктрина“. Сенат принял это новое социальное учение, овладел верховной властью и хранил ее до поры до времени, чтобы затем передать Бонапарту.

Конституция 16 термидора X года (4 августа 1802 г.) отстраняла народ от управления государством. Общественные и административные должности стали так же несменяемы, как и правительство. Избиратели стали пожизненными; первый консул мог увеличить число их; Сенат имел право изменять учреждения, приостанавливать действие суда присяжных, объявлять департаменты вне действия конституции, отменять приговоры судов, распускать Законодательный корпус и Трибунат. Государственный совет был усилен; Трибунат, уже ослабленный исключением части своих членов, казался все еще опасным, и его численность была сведена всего к пятидесяти членам. Таковы были в продолжение двух лет успехи привилегий и абсолютной власти. К концу 1802 г. все находилось в руках пожизненного консула, имевшего преданную партию в духовенстве, военный орден в Почетном легионе, административную корпорацию в Государственном совете, машину для декретов в Законодательном собрании и машину для конституции в Сенате. Не смея еще совершенно уничтожить Трибунат, откуда время от времени раздавалось свободное слово и высказывались противоречия, Бонапарт лишил его наиболее смелых и красноречивых членов и этим сделал все государственные учреждения полным эхо своей воли.

Эта внутренняя политика расширения власти сопровождалась и внешним увеличением территории. 26 августа Бонапарт присоединил к Французской Республике остров Эльба, а 11 сентября 1802 г. — Пьемонт. Девятого октября он занял Парму и Пьяченцу, престол которых был за смертью герцога свободен; 21 октября, наконец, тридцатитысячная французская армия вошла в Швейцарию, чтобы поддержать возбудивший беспорядки новый федеративный акт, определявший конституцию каждого кантона. Это послужило Англии, и так уже неохотно подписавшей мир, поводом разорвать его. Британский кабинет испытывал необходимость только во временном прекращении военных действий; тотчас же после Амьенского договора Англия стала подготовлять третью коалицию, — так же, как она это делала после Кампоформийского договора и во время Раштаттского конгресса. Интересы и положение Англии уже сами по себе должны были повести к разрыву, ускоренному присоединением государств, сделанных Бонапартом, и тем влиянием, какое он имел на соседние, признанные в силу последних договоров вполне независимыми республики. Бонапарт, в свою очередь, только и мечтавший о военной славе, желавший возвеличить Францию завоеваниями и закончить свое собственное возвышение новыми победами, не мог себя осудить на покой, ему нужна была война, так как он не желал свободы.

Оба кабинета обменивались некоторое время крайне резкими дипломатическими нотами. Лорд Витворт, английский посланник, кончил тем, что покинул Париж 25 флореаля XI года (15 мая 1803 г.). Мир был окончательно нарушен; с той и с другой стороны стали готовиться к войне. 26 мая французские войска заняли курфюршество Ганноверское. Германская империя, близкая к концу, нисколько этому не препятствовала. С начатием военных действий ободрилась и партия шуанов-эмигрантов, ничего не предпринимавшая после адской машины и континентального мира. Случай казался ей благоприятным, и она составила в Лондоне, с согласия британского кабинета, заговор; во главе его стояли Пишегрю и Жорж Кадудаль. Заговорщики тайно высадились на берег Франции и так же тайно отправились в Париж. Они завели сношения с генералом Моро, завлеченным в роялистскую партию женой. Но в тот момент, когда заговорщики готовились выполнить свой замысел, большая часть из них была арестована полицией, открывшей их заговор и следившей за ними. Кадудаль был казнен, Пишегрю сам повесился в тюрьме, а Моро был осужден на двухлетнее заточение, замененное потом изгнанием.

Этот заговор, открытый в середине февраля 1804 г., сделал еще дороже для народа личность первого консула; ему были присланы адреса от всех государственных учреждений и от всех департаментов республики. Около того же времени он поразил одну высокопоставленную жертву. 15 марта эскадрон кавалерии захватил герцога Энгиенского, жившего в замке Эттенхейм, в Великом Герцогстве Баденском, в нескольких милях от Рейна. Первый консул думал, вследствие заявлений полиции, что этот принц принимал участие в последнем заговоре. Герцог Энгиенский был поспешно привезен в Венсен, через несколько часов осужден военным судом и расстрелян во рву замка. Это возмутительное убийство было делом не политики узурпации, а насилия и гнева. 18 брюмера роялисты могли еще думать, что первый консул готовится к роли Монка, но за следующие четыре года он отнял у них эту надежду. Ему не было никакой необходимости ни разрывать с ними таким кровавым способом, ни успокаивать, как тогда говорили, якобинцев, уже более не существовавших. Люди, оставшиеся преданными республике, стали гораздо больше бояться деспотизма, чем контрреволюции. Все дает повод думать, что Бонапарт, мало ценивший и человеческую жизнь, и права людей, и уже привыкший к политике вспыльчивости, счел принца в числе заговорщиков и решил ужасным примером покончить с заговорами как с единственной существовавшей для его личности и власти в эту эпоху опасностью.

Война с Великобританией и заговор Кадудаля и Пишегрю послужили для Бонапарта ступенями, чтоб перейти от Консульства к империи. 6 жерминаля XII года (27 марта 1804 г.) Сенат, получив сообщение о заговоре, послал депутацию к первому консулу. Президент Франсуа из Нефшато высказался таким образом: „Гражданин первый консул, вы основали новую эру, но вы должны еще увековечить ее: блеск ничто, если он непродолжителен. Мы не сомневаемся, что эта великая мысль занимает и вас, так как ваш творческий гений охватывает все и ничего не забывает; не медлите больше, вас понуждают, с одной стороны, время, события, заговорщики, честолюбцы, а с другой стороны — то беспокойство, что волнует всех французов. Вы можете остановить время, господствовать над событиями, обезоружить честолюбцев, успокоить всю Францию: все это — даровав ей учреждения, способные утвердить ваше здание и продолжить для детей то, что вы сделали для их отцов. Гражданин первый консул, будьте вполне уверены, что Сенат говорит теперь от лица всех граждан“.

Бонапарт ответил Сенату из Сен-Клу 5 флореаля XII года (25 апреля 1804 г.): „Ваши слова не перестают занимать мои мысли; они составляют предмет моих постоянных размышлений. Вы считаете наследственность верховной власти необходимой для ограждения народа от заговоров наших врагов и от волнений, вызываемых соперничающими честолюбиями. Многие из наших учреждений кажутся вам в то же время требующими усовершенствования; для безвозвратного утверждения общественного равенства и свободы вам кажется необходимым дать нации и правительству двойную гарантию. По мере того, как я останавливал свое внимание на этих важных предметах, я чувствовал все более и более, что в этих столь чрезвычайных и новых обстоятельствах мне необходимы для окончательного установления моих взглядов советы вашей мудрости и опытности. Я приглашаю вас объяснить мне вполне вашу мысль“. Сенат ответил, в свою очередь, 14 флореаля (4 мая): „Сенат считает нужным в интересах французского народа доверить управление республикой Наполеону Бонапарту как наследственному императору“. Эта заранее приготовленная сцена послужила прелюдией к установлению империи.

Трибун Кюре открыл прения в Трибунате условленной речью; он выдвигал те же мотивы, что и сенаторы. Предложение его было принято с полной готовностью. Один Карно имел смелость бороться против империи. „Я далек, — сказал он, — от желания уменьшить похвалы, воздаваемые первому консулу, но как бы велики ни были услуги, оказанные гражданином своей родине, есть границы национальной благодарности, поставленные как честью, так и разумом. Если этот гражданин восстановил общественную свободу, если он спас свое отечество, то можно ли награждать его на счет этой самой свободы? И не значило ли бы уничтожить его собственное дело, сделав страну личным его состоянием? С той минуты, как французскому народу предложили высказаться по вопросу о пожизненном консульстве, каждый мог легко заметить здесь заднюю мысль; и действительно, целый ряд монархических учреждений следовал один за другим. Сегодня, наконец, раскрылся окончательный смысл этих предварительных мер: мы созваны сюда высказаться относительно формального восстановления монархического правления и для того, чтобы облечь первого консула в наследственный императорский сан. Для того ли показали человеку свободу, чтобы он никогда не мог воспользоваться ею? Нет, я не могу считать это благо, предпочитаемое всякому другому, без которого все остальное ничто, за простую иллюзию! Мое сердце подсказывает мне, что свобода возможна, что ее режим более легок и прочен, чем всякое самовластное правительство. Я подал в свое время голос против пожизненного консульства, — также и теперь я подаю его против восстановления монархии; я полагаю, что в качестве трибуна не могу поступить иначе!“

Карно остался, однако, в одиночестве; все его товарищи восстали против мнения единственно оставшегося свободным человека. Любопытно видеть в прениях той эпохи удивительную перемену, происшедшую не только в идеях, но и в языке. Революция подвинулась назад вплоть до политических взглядов старого порядка: оставалось то же воодушевление, тот же фанатизм, но это было воодушевление лести и фанатизм рабства. Французы бросились в империю так же, как они бросались в революцию. Тогда они все относили к освобождению народов и говорили о веке разума, теперь же шла речь только о величии одного человека и о веке Бонапарта; вскоре они начали сражаться для создания новых королей, как прежде для образования республик.

Трибунат, Законодательный корпус и Сенат подали голос за империю, и она была провозглашена в Сен-Клу 28 флореаля XII года (18 мая 1804 г.). В тот же день сенатским постановлением Конституция была изменена и приспособлена к новому порядку вещей. Империя требовала соответствующую обстановку; ей дали французских принцев, высших сановников, маршалов, камергеров и пажей. Всякая гласность была уничтожена. Свобода печати была уже подчинена цензуре, оставалась только трибуна, но и она сделалась молчаливой. Заседания Трибуната стали происходить по отделениям и сделались тайными, как и заседания Государственного совета. Считая с этого дня, в продолжение десяти лет Францией управляли при закрытых дверях. Иосиф и Людовик Бонапарт были признаны французскими принцами, Бертье, Мюрат, Монсе, Журдан, Массена, Ожеро, Бернадотт, Сульт, Брюн, Ланн, Мортье, Ней, Даву, Бессьер, Келлерман, Лефевр, Периньон, Серюрье были назначены маршалами империи. Департаменты писали адреса, духовенство сравнивало Наполеона с новым Моисеем, новым Матафией, новым Киром. Оно видело в его возвышении перст Божий и говорило, что все обязаны ему повиновением как владыке всех, а его министрам как посланным его, ибо такова воля Провидения. Папа Пий VIII приехал в Париж, чтобы лично помазать миром главу новой династии. Коронование происходило в воскресенье 2 декабря в соборе Парижской Богоматери.

Это торжество было заранее подготовлено, и весь церемониал его был установлен сообразно прежним обычаям. Император прибыл в собор вместе с императрицей Жозефиной в карете, украшенной короной и запряженной восемью белыми лошадями; его сопровождала гвардия. Папа, кардиналы, архиепископы, епископы и члены всех высших государственных учреждений ждали его в соборе, великолепно разукрашенном для этой чрезвычайной церемонии. При входе Наполеона приветствовали речью; затем, облеченный в императорскую мантию, с короной на голове и скипетром в руке, он взошел на трон, возвышавшийся в глубине собора.

Великий раздаватель милостыни, один из кардиналов и епископ подошли к нему и повели его к подножию алтаря для помазания. Папа трижды помазал ему голову и руки и произнес следующую речь: „Всемогущий Бог, поставивший Газаила на царство в Сирии и Иуя на царство в Израиле, объявив им свою волю через пророка Илию, Всемогущий Бог, изливший святое помазание на царство на главы Саула и Давида через пророка Самуила, излей моими руками сокровище твоих милостей и твоих благословений на раба твоего Наполеона, которого мы, недостойные, помазуем во имя Твое сегодня на царство“.

Папа торжественно отвел Наполеона к его трону, и после того, как тот принес на Евангелии присягу, установленную новой конституцией, герольдмейстер провозгласил громким голосом: „Преславный и преавгустейший император французов коронован и возведен на престол. Да здравствует император!“ Вся церковь огласилась тотчас же тем же кликом; раздался залп артиллерии, и папа запел „Te Deum“. Празднества продолжались несколько дней; но эти праздники на заказ, эти празднества абсолютной власти не дышали больше той живой, искренней, единодушной народной радостью, какой было отмечено первое празднование 14 июля; как ни опустилась нация, она не приветствовала, однако, деспотизма с тем же ликованием, с каким она встречала первые шаги свободы.

Консульство было последним периодом существования республики. Революция начинала воплощаться в одном человеке. В первое время консульского правления Бонапарт привлек к себе изгнанные сословия, призвав их обратно; он нашел народ еще взволнованным всеми страстями и вернул его к спокойствию работой, к благосостоянию — восстановлением порядка; наконец, он принудил Европу, побежденную в третий раз, признать его возвышение. До Амьенского мира Бонапарт дал республике победу, согласие и благоденствие, не пожертвовав свободой. Он мог бы тогда, если бы захотел, сделаться представителем того великого века, принципом которого было освящение достаточного равенства, разумной свободы и развития цивилизации. Нация попала в руки того, кто мог стать или великим человеком, или деспотом; от него зависело сохранить завоеванную народом свободу или поработить ее. Он предпочел осуществление своих личных планов, он предпочел себя одного целому человечеству. Воспитанный в палатке, явившийся поздно на сцену революции, он понял только ее материальную и выгодную сторону; он не верил ни в порожденные ею нравственные потребности, ни в верования, ее волновавшие; рано или поздно они должны были вновь появиться и погубить его. Он видел в революции только уже близкое к концу восстание, утомленный народ, отдавшийся его милости, и корону, лежащую на земле: ее-то и следовало поднять.



Империя

Глава XV

От учреждения империи в 1804 г. до 1814 г.

Характер империи. — Обращение республик, созданных Директорией, в королевства. — Третья коалиция; взятие Вены; победы при Ульме и Аустерлице; Пресбургский мир; учреждение двух королевств — Баварского и Вюртембергского. — Рейнский союз. — Жозеф Наполеон становится королем Неаполя, а Людовик Наполеон — Голландии. — Четвертая коалиция; сражение при Иене; взятие Берлина; победы при Эйлау и Фридланде; Тильзитский мир; Прусская монархия уменьшена наполовину, в противодействие ей учреждены два королевства — Саксонское и Вестфальское. — Вестфальское королевство достается Жерому Наполеону. — Мало-помалу создается великая империя с ее второстепенными королевствами, Швейцарской конфедерацией и другими громадными зависимыми владениями; устраивается она наподобие империи Карла Великого. — Континентальная блокада, Наполеон пользуется для укрощения Англии прекращением торговли так точно, как для укрощения континента он пользовался оружием. — Вторжение в Португалию и Испанию; Жозеф Наполеон — испанский король; на неаполитанском троне его замещает Мюрат. — Новый ряд событий: национальное восстание на Пиренейском полуострове; религиозная борьба папы; торговая оппозиция Голландии. — Пятая коалиция. — Победа при Ваграме; Венский мир; брак Наполеона с эрцгерцогиней Марией-Луизой. — Неудача первой попытки сопротивления; папа низложен, Голландия присоединена к Французской империи, а испанская война приобретает все больший размах — Россия отказывается от континентальной системы; поход 1812 г; взятие Москвы; бедственное отступление. — Реакция против власти Наполеона; кампания 1813 г.; полное поражение. — Коалиция всей Европы, утомление Франции, изумительная кампания 1814 г. — Союзники вступают в Париж; отречение Наполеона от престола в Фонтенбло, характер Наполеона; его место во Французской революции. — Заключение.


С момента учреждения империи правительство стало абсолютным, а общество мало-помалу перестроилось в аристократическом духе. Великое движение общественной реорганизации, начавшееся 9 термидора, шло все более быстрым темпом. Конвент отменил сословия; Директория одержала верх над партиями; Консульство привлекло к себе людей; империя покорила их отличиями и привилегиями. Этот второй период был прямой противоположностью первого. Во время первого правительство Комитетов, составленное из людей, переизбираемых каждые три месяца, без стражи, без жалованья, без внешнего представительства жило на несколько франков в день и работало по 18 часов в сутки за простыми ореховыми столами; во время второго мы имеем правительство империи со всей сложной административной машиной, с камергерами, дворянством, преторианской стражей, наследственностью, громадным цивильным листом и ослепительным блеском. Национальная деятельность целиком перенесена была на труд и войну. Все материальные интересы, все честолюбивые стремления собрались в иерархическом порядке под властью одного начальника, который сначала пожертвовал свободой ради установления самодержавия, а затем уничтожил равенство в пользу знати.

Директория устроила все соседние государства в виде республик; Наполеон пожелал их переделать по образцу империи. Начал он с Италии; Государственная консульта Цизальпинской Республики решила восстановить наследственную монархию в пользу Наполеона. В Париж для сообщения этого постановления прибыл президент ее г-н Мельзи. 26 вантоза XIII года (17 марта 1805 г.) он был принят в Тюильри в торжественной обстановке. Наполеон восседал на троне, окруженный двором и всем блеском верховной власти, который он так любил. Мельзи от имени своих сограждан предложил ему корону. „Государь, — сказал он в заключение своей речи, — соблаговолите снизойти к просьбе собрания, представителем которого являюсь я. Будучи выразителем чувств, наполняющих души всех итальянских граждан, оно приносит вам чистосердечный привет. Оно с радостью сообщит им, что, приняв выражения этих чувств, вы удвоили силу тех уз, которые являются стимулами охранения, защиты и заботы о благоденствии итальянской нации. Государь, вы пожелали, чтобы существовала Итальянская Республика, и она существовала; пожелайте, чтобы была счастлива итальянская монархия, и это также исполнится!“

Император лично отправился вступить во владение Итальянским королевством; 26 мая 1805 г. он был коронован в Милане Лонгобардской железной короной. Вице-королем он провозгласил своего приемного сына, принца Евгения Богарне, а сам отправился в Геную, которая также отказалась от самостоятельности; 4 июня Генуэзская область была присоединена к империи и разделена на три департамента — Генуи, Апеннин и Монтенотте. Такому же монархическому перевороту подверглась и маленькая республика Лукка. По просьбе ее гонфалоньера она была отдана в удел принцу и принцессе Пиомбине — сестре Наполеона. Наполеон вернулся из своего царственного путешествия в отечество и столицу через Альпы; вскоре затем он отправился в Булонский лагерь, где подготовлялась морская экспедиция в Англию.

38

Re: Франсуа Минье - История Французской революции с 1789 по 1814 годы

Проект этой экспедиции, подымавшийся уже Директорией после Кампоформийского мира, а первым консулом после мира Люневильского, внова всплыл наружу после нового разрыва с Англией, и теперь исполнение его преследовалось с большой настойчивостью. В начале 1805 г. в Булони, Этапле, Амблетезе и Кале была вооружена флотилия из 2000 мелких судов с 16 000 моряков и собрана десантная армия из 160 000 человек, 9000 лошадей и многочисленной артиллерии. Император своим присутствием ускорил приготовления к отправке, когда до него дошли сведения, что Англия, чтобы предотвратить угрожающую ей высадку, убедила Австрию снова нарушить мир с Францией и что началась мобилизация всех ее военных сил. Армия из 90 000 человек под начальством эрцгерцога Фердинанда и генерала Макка перешла через Инн, заняла Мюнхен и изгнала оттуда союзника Франции курфюрста баварского. Другая армия в 30 000 человек под начальством эрцгерцога Иоанна заняла Тироль, а третья из 100 000 под начальством эрцгерцога Карла двинулась к Адидже. Две русских армии, сверх того, были готовы явиться на помощь австрийцам. Питт приложил большие усилия, чтобы организовать эту коалицию. Создание Итальянского королевства, присоединение к Французской империи Генуи и Пьемонта, явное влияние французского императора на дела Голландии и Швейцарии снова подняли Европу, Европа столь же опасалась теперь честолюбия Наполеона, сколько прежде революционных принципов. Союзный договор между английским министерством и русским кабинетом был подписан 11 апреля 1805 г., а 9 августа к нему примкнула и Австрия.

Наполеон покинул Булонь, спешно выехал в Париж, явился 23 сентября в Сенат, провел постановление о наборе в 80 000 рекрутов и снова на следующий же день уехал, чтобы быстро начать поход. Первого октября он перешел Рейн, а 9-го вошел в Баварию во главе шестидесятитысячной армии. Массена тем временем задержал принца Карла в Италии, и император повел Германскую кампанию беглым шагом. В несколько дней он оказался за Дунаем, вступил в Мюнхен, одержал победу при Вертингене, а при Ульме заставил генерала Макка положить оружие. Эта капитуляция совершенно расстроила Австрийскую армию. Наполеон одерживал победы одна за другой, занял 13 ноября Вену и затем двинулся в Моравию навстречу русским, с которыми соединились и остатки разбитых австрийских войск.

Французская армия встретилась с русской 2 декабря 1805 г. под Аустерлицем. Численность неприятельской армии была в 95 000, а французской в 80 000 человек. Артиллерия была значительна и с той, и с другой стороны. Сражение началось с восходом солнца. Сразу были двинуты массы войск; русская пехота не устояла против бешеного натиска французов и против действий их военачальника. Прежде всего было отрезано левое крыло русской армии; русская гвардия попыталась восстановить с ним сообщение, но была раздавлена. Центр испытал ту же участь; к часу дня эта удивительная кампания была закончена самой решительной победой французов. С победой этой на другой день император поздравил свою армию особой прокламацией. „Солдаты, — говорилось в ней, — я доволен вами; вы покрыли ваши орлы бессмертной славой. Менее чем в четыре дня вами была рассеяна стотысячная армия, находившаяся под начальством императоров российского и австрийского; кто избежал ваших мечей, утонул в озерах. Результатами этого навеки памятного дня явились: 40 знамен, штандарты императорской русской гвардии, сто двадцать пушек, двадцать генералов и более 30 000 пленных вообще. Вашему натиску не могла противостоять пехота, о которой столько говорили и которая была в большем, чем вы, числе. Очевидно, и в будущем вам не страшны никакие противники. В два месяца третья коалиция побеждена и рассеяна“. С Австрией было заключено перемирие, а русские, боясь окончательно быть раздавленными, выговорили себе право в определенный срок уйти из пределов Австрии.

За победами при Ульме и Аустерлице последовал мир, подписанный 26 декабря в Пресбурге. Австрийский дом, уже потерявший раньше свои внешние владения в Бельгии и около Милана, теперь был уязвлен в самой Германии. Он принужден был уступить Итальянскому королевству Венецию, Истрийские провинции, Далмацию и Венецианские острова на Адриатическом море, а Баварии и Вюртембергу, возведенным на степень королевств, графство Тироль, город Аугсбург, Эйхштедское княжество, часть территории Пассау и все владения, ему принадлежавшие, в Швабии, Брейсгау и Ортенау; Великое Герцогство Баденское также кое-чем при этом поживилось. Пресбургский договор довершил падение Австрии, начатое Кампоформийским договором и продолженное договором Люневильским. Император, возвратясь в Париж в блеске такой славы, сделался предметом всеобщих и восторженных обожаний; от народного энтузиазма у него закружилась голова, и он опьянел от своего счастья. Государственные учреждения соперничали друг с другом в выражении повиновения, преданности и лести. Наполеон получил титул Великого, и Сенат особым декретом постановил воздвигнуть ему памятник.

Вследствие всего этого Наполеон еще более укрепился в преследовании раз выбранной системы. Победа при Маренго и Люневильский трактат санкционировали консульство; Аустерлицкая победа и Пресбургский мир освятили империю. Исчезли последние признаки революции. 1 января 1806 г. республиканский календарь после четырнадцатилетнего существования был окончательно заменен григорианским. Пантеон был возвращен религии, а вскоре прекратил свое существование и Трибунат. Всего более, однако, старался император о распространении своего владычества на континенте. Король неаполитанский Фердинанд во время последней войны нарушил ранее заключенный с Францией мирный договор; за это его владения подверглись набегу, и 30 марта королем обеих Сицилий был провозглашен Жозеф Бонапарт. Немногим позже, 5 июня 1806 г., была превращена в королевство Голландия, и на ее престол был возведен другой брат Наполеона, Людовик. После этого не осталось ни одной из республик, созданных Конвентом или Директорией. Наполеон, назначая второстепенных королей, восстановил военно-иерархический режим и титулы Средних веков. Далмация, Истрия, Фриуль, Кадор, Беллун, Конельяно, Тревизия, Фельтр, Бассано, Виченца, Падуя и Ровиго были им объявлены герцогствами и великими ленами империи. Маршалу Бертье было пожаловано Княжество Невшательское, министру Талейрану — Княжество Беневентское, князю Боргезе с женой — Княжество Гвастальское, Мюрату — Великие Герцогства Бергское и Клевское. Уничтожить Швейцарскую Республику Наполеон не осмелился, но он провозгласил себя ее медиатором (посредником), он докончил, наконец, организацию своей военной империи, поставив в зависимость от себя большую часть древней Великой Германии. 12 июля 1806 г. произошло соединение четырнадцати государей Южной и Западной Германии в Рейнский союз, признавший Наполеона своим покровителем. 1 августа они объявили Ратисбонскому сейму о своем выходе из Германского союза; Германская империя перестала существовать, и Франц II особой прокламацией отказался от титула императора; 15 декабря особым договором, подписанным в Вене, Пруссия уступила Аншпах, Клеве и Невшатель взамен курфюршества Ганноверского.

Наполеон собрал в своих руках, таким образом, весь запад Европы. Будучи неограниченным, как император и король, властелином Франции и Италии, он был почти таковым же в Испании, так как мадридский двор вполне подчинялся его воле, в Неаполе и Голландии, где царствовали послушные ему братья, и в Швейцарии в силу акта о посредничестве; в Германии он пользовался влиянием в королевствах Баварском и Вюртембергском и в Рейнском союзе и употреблял его против Австрии и Пруссии. После Амьенского мира поддержанием свободы он мог бы стать протектором Франции и руководителем Европы. Но, погнавшись за славой и видя ее в борьбе, а жизнь в победах, он осудил себя, таким образом, на продолжительную борьбу, которая должна была кончиться или полным ему подчинением всего континента, или его собственным падением.

Победоносное шествие Наполеона вызвало к жизни четвертую коалицию. Пруссия, остававшаяся со времени Базельского договора нейтральной, была в течение последней кампании очень близка к тому, чтобы присоединиться к австро-русской коалиции. Ее удержала от этого только та быстрота, с которой были одержаны императором победы; теперь, устрашенная быстрым ростом империи и уверенная в прекрасном состоянии своих войск, она соединилась с Россией с целью изгнать французов из Германии. Берлинский кабинет под угрозой войны потребовал, чтобы французские войска отступили за Рейн. В то же время на севере Германии он старался создать новую силу в противовес Рейнскому союзу. Император французский, пользуясь своим счастьем, расцветом своего могущества и согласием нации, совершенно не счел нужным подчиняться ультиматуму Пруссии и двинул против нее войска.

Кампания открылась в первых числах октября. Наполеон подавил коалицию по своему обыкновению быстротой и силой натиска. 15 октября он одержал при Йене решительную победу и уничтожил ею военную прусскую монархию; 16-го положили оружие при Эрфурте 14 000 пруссаков; 25-го французская армия вступила в Берлин, а конец 1806 г. был употреблен на взятие прусских крепостей и на движение в Польшу против русской армии. Польская кампания была более медленна, чем прусская, но настолько же блестяща. В третий раз Россия мерилась силами с Францией. Побежденная уже при Цюрихе и Аустерлице, она потерпела новые поражения при Эйлау и Фридланде. После этих приснопамятных дней император Александр вступил с Наполеоном в переговоры и заключил в Тильзите 21 июня 1807 г. перемирие, а 7 июля и окончательный мир.

Тильзитский мир еще более распространил французское господство на континенте. Пруссия была уменьшена наполовину. На юге Германии Наполеон создал два королевства — Баварское и Вюртембергское, как противовес Австрии; далее, на севере в противовес Пруссии были образованы королевства Саксонское и Вестфальское. Саксонское королевство, образованное из бывшего курфюршества того же имени и прусской Польши, преобразованной в Великое Герцогство Варшавское, было отдано саксонскому королю, а Вестфальское, составленное из Гессен-Кассельских владений, Брауншвейга, Фульды, Мюнстера и большей части Ганновера, досталось Жерому Наполеону. Император Александр, согласившийся на все эти перемены, очистил, в свою очередь, Молдавию и Валахию. Россия, однако, оставалась все еще единственной, хотя и побежденной, но не тронутой территориально державой. Наполеон следовал все более и более примеру Карла Великого; в день коронования он приказал нести перед собой корону, меч и скипетр этого франкского короля. Папа переехал Альпы, чтобы освятить образование его династии, и затем стал перестраивать свои владения по образу империи этого завоевателя. Революция желала восстановить свободу древних, Наполеон восстановил военную иерархию Средних веков. Революция создала граждан, Наполеон — вассалов; она превратила Европу в ряд республик, он переделал их в лены. Будучи повсюду победителем, обладая большой силой и выступив на поле деятельности после потрясений, перевернувших и утомивших мир, Наполеон мог на время устроить его сообразно своим фантазиям. Великая империя возвысилась внутри Франции со своей административной системой, заменившей правительство законодательных собраний своими специальными судами, лицеями, в которых военное обучение заняло место обучения республиканского, применявшегося в центральных школах, со своей наследственной знатью, в 1808 г. окончательно закрепившей вновь неравенство между классами населения, со своей гражданской дисциплиной, сделавшей всю Францию послушной всякому приказанию, отданному императором, как будто она была армией, а вне ее со своими второстепенными королевствами, союзными государствами, ленами и одним верховным главой. Наполеон, не встречая нигде сопротивления, мог в некотором роде перебегать с одного конца континента в другой и везде отдавать свои приказания.

Все внимание императора было направлено в эту эпоху на Англию, единственную державу, которой удалось избегнуть его нападений. Исполнился уже год со времени смерти Питта, но английский кабинет с настойчивостью и жаром продолжал следовать по отношению к Франции его предначертаниям. Потерпев неудачу с третьей и четвертой коалициями, он не думал положить оружия. Война шла не на живот, а на смерть. Великобритания объявила Францию в состоянии блокады и дала возможность императору принять против нее самой подобную же меру и пресечь ее сообщения с континентальными государствами. Континентальная блокада, начавшаяся в 1807 г., составила второй период системы, проводимой Бонапартом. Чтобы достичь всеобщего и никем не оспариваемого первенства, он применял оружие против континента и прекращение торговых сношений против Англии. Но, запрещая всякого рода сношения континентальных государств с Великобританией, он создал для себя новые затруднения, озлобление частных интересов и торговые бедствия, вызванные блокадой, присоединились к враждебным чувствам, возбужденным его деспотизмом, и к ненависти государств, вызванной его победоносным владычеством.

Между тем все державы, казалось, соединились друг с другом ради одной и той же цели. Англия была в опале для всей континентальной Европы вплоть до установления всеобщего мира. Против нее были в северных морях Россия и Дания, а в Средиземном море и океане — Франция, Испания и Голландия. Это был момент наибольшего развития господства Французской империи. Всю свою деятельность и весь свой гений Наполеон теперь направил на создание морских средств, с помощью которых явилась бы возможность составить полный противовес Англии, вооружившей более ста линейных кораблей и бесчисленное количество военных судов меньшего размера. Он стал устраивать гавани, укреплять морские берега и вообще подготовлять все, что дало бы возможность через несколько лет сразиться с успехом на новой арене. Ранее, однако, наступления этого момента он считал нужным обезопасить себя со стороны испанского полуострова и решил, чтобы иметь там политику более твердую и более ему близкую, водворить на испанский престол свою династию. Португальская экспедиция 1807 г. и Испанский поход 1808 г. составили и для Наполеона, и для Европы начало нового цикла событий.

С некоторых пор Португалия являлась, в сущности говоря, английской колонией. Император, с согласия мадридских Бурбонов, решил при помощи договора, заключенного в Фонтенбло 27 октября 1807 г., что Брагансский дом перестал царствовать. Французская армия под предводительством Жюно вступила в Португалию. Принц-регент Иоанн VI бежал в Бразилию, и французы 30 ноября 1807 г. заняли Лиссабон. Эта Португальская экспедиция была только преддверием к вторжению в Испанию. Испанская королевская фамилия находилась в периоде полной анархии: фаворит Годой был проклинаем народом, а Фердинанд, принц Астурийский, составлял заговоры против владычества любимца его отца. Хотя, конечно, императору нечего было особенно опасаться подобного правительства, но все же на него произвело неблагоприятное впечатление вооружение, предпринятое Годоем во время Прусской кампании. Вероятно, уже тогда у него явилось решение посадить на испанский престол одного из своих братьев; он полагал, что нетрудно будет победить разделенную раздорами династию и умирающую монархию и добиться согласия народа, призвав его к цивилизации. Под предлогом проектирующейся морской войны и блокады Наполеон ввел свои войска на испанский полуостров, занял ими прибрежные пункты и часть их расположил в окрестностях Мадрида. Затем королевскому дому было предложено, по примеру дома португальского, проехаться в Мексику. Народ, однако, воспротивился этому отъезду; жизнь Годоя, бывшего единственным предметом народной ненависти, подвергалась большой опасности; принц Астурийский был провозглашен королем под именем Фердинанда VII. Император воспользовался этой дворцовой революцией и произвел свою собственную. Французы заняли Мадрид, а сам он явился в Байонну и призвал туда испанский королевский дом. Фердинанд VII возвратил корону своему отцу, а от него ее отняли в пользу Наполеона, который с разрешения верховной хунты, Кастильского совета и Мадридской городской думы передал ее своему брату Жозефу. Фердинанд был перевезен в замок Балансе, а Карл VI поселился в Компьене. На неаполитанский престол вместо Жозефа Наполеон призвал своего шурина Мюрата, герцога Бергского.

С этого времени начинается первая оппозиция против господства императора и против континентальной системы. Реакция сразу обнаружилась в трех до сих пор бывших вполне императору преданных странах и повела к образованию пятой коалиции. Римский двор был недоволен; Испания была оскорблена в своей национальной гордости возведением на престол короля иностранного происхождения, а в своих привычках — уничтожением монастырей, инквизиции и звания фандов; Голландия, со своей стороны, много потеряла в торговле вследствие континентальной блокады, а Австрия с нетерпением ждала конца своего униженного второстепенного положения и слишком сильно чувствовала свои потери. Папа находился в холодных отношениях с Францией уже с 1805 г.; он надеялся, что, в уплату за его услужливость при помазании Наполеона на царство, этот последний вернет Церковной области те земли, что Директория присоединила к Цизальпинской Республике. Будучи обманут в своих ожиданиях, он вступил в ряды европейской оппозиции и в 1807 и 1808 гг. Церковная область стала местом сборища английских эмиссаров. После довольно резко выраженных и невыполненных требований император приказал генералу Миоллису занять Рим; папа ответил угрозой отлучения от церкви; Наполеон тогда отнял у него Анкону, Урбино, Масерату и Камерино и включил их в состав Итальянского королевства. Папский легат оставил Париж 3 апреля 1808 г.; это было началом религиозной борьбы за светские интересы с главой церкви, которого или не следовало приглашать во Францию, или не надо было ограблять в Италии. Война на Пиренейском полуострове была еще серьезнее. Испанцы на провинциальной хунте, собравшейся в Севилье 27 мая 1808 г., признали королем Фердинанда VII и взялись за оружие во всех не занятых французскими войсками провинциях. 16 июня в Опорто поднялись также и португальцы. Вначале оба эти восстания имели самый счастливый ход и в короткое время оказали быстрые успехи. Генерал Дюпон был принужден положить оружие при Байлене, в провинции Кордова, и этот первый неуспех французских войск возбудил энтузиазм и надежды испанцев. Жозефу Наполеону пришлось покинуть Мадрид, где был провозглашен Фердинанд VII; одновременно и генералу Жюно, не имевшему достаточно войск, чтобы удержаться в Португалии, пришлось искать соглашения и по договору, заключенному в Синтре, удалиться со всеми военными почестями. Португалия была тотчас же занята двадцатипятитысячным отрядом англичан под начальством генерала Веллингтона. Одновременно с тем, что папа объявил себя против Наполеона, одновременно с занятием части континента англичанами и входом испанцев в Мадрид, и шведский король показал себя неприязненно настроенным против императорской европейской лиги, а Австрия стала делать значительные вооружения и приготовляться к новой борьбе.

К счастью для Наполеона, Россия осталась верна союзу с Францией и принятым в Тильзите обязательствам. Император Александр находился в эту эпоху в периоде энтузиазма и расположения по отношению к этому могущественному и удивительнейшему из смертных. Наполеон, ввиду необходимости сосредоточить все свои силы на Пиренейском полуострове, пожелал предварительно убедиться в верности ему севера и добился свидания с Александром в Эрфурте 27 сентября 1808 г. Два повелителя, один севера, другой запада, гарантировали друг другу покой и повиновение Европы: Наполеон двинулся в Испанию, а Александр взял на себя Швецию. Личное присутствие императора быстро переменило счастье войны в Испании; он привел с собой 80 000 старых, испытанных солдат, вызванных из Германии. Ряд побед подчинил его власти большую часть испанских провинций. Он вошел в Мадрид и явился жителям полуострова не как победитель, а как освободитель. „Я уничтожил, — сказал он им, — тот инквизиционной трибунал, против которого протестовало и само время, и вся Европа. Священники должны управлять совестью, но не должны обладать никакой внешней юридической властью над гражданами. Я уничтожил феодальное право; всякий теперь может свободно открывать гостиницы, пекарни, мельницы, всякий может заниматься рыбной ловлей и другими морскими промыслами и вообще выбирать себе занятия по своему желанию. Вашему земледелию вредили гораздо больше эгоизм, богатство и благосостояние небольшой кучки людей, чем летние засухи. Как существует только единый Бог, так и в государстве должно существовать только единое правосудие. Всякого рода частные юрисдикции были насильственны и противны правам народа; я уничтожил и их… Теперь слишком сильно распалены все страсти, и настоящее поколение может иметь обо мне то или иное мнение, но ваши дети, несомненно, станут благословлять меня как преобразователя; они поместят день, в который я появился между вами, в число дней наиболее чтимых, и с этого дня начнется благосостояние Испании…“

Такова и на самом деле была роль Наполеона в Испании; она не могла быть возвращена к благосостоянию иначе, как возвращением к цивилизации. Нет возможности установить вдруг независимость, и если мы имеем дело со страной невежественной, отсталой, бедной, покрытой монастырями и управляемой монахами, то в ней ранее введения политической свободы надо ввести изменение общественного уклада. Наполеон являлся притеснителем цивилизованных наций, но для Пиренейского полуострова он был настоящим преобразователем. Однако, обе партии, и гражданской свободы, и религиозного рабства, т. е. партия кортесов и партия монахов, будучи совершенно противоположными по преследуемым ими целям, соединились для общей взаимной защиты. Одна из партий стояла во главе высшего и среднего класса, другая во главе черни; обе они друг перед другом старались воспламенить испанцев чувством религиозного фанатизма. Вот, например, отрывки из катехизиса, по которому учило духовенство:



„Скажи мне, дитя мое, кто ты? — Благодарение Богу, я испанец. — Кто враг нашего счастья? — Французский император. — Сколько он имеет естеств? — Два: человеческое и дьявольское. — Сколько ты знаешь французских императоров? — Одного в действительности, но в трех лицах. — Как ты их называешь? — Наполеон, Мюрат и Мануэль Годой. — Который из этих трех наиболее зол? — Все три одинаково. — От кого происходит Наполеон? — От греха. — А Мюрат? — От Наполеона. — А Годой? — От блуда первых двух. — Какая главная отличительная черта первого? — Гордость и деспотизм. — А второго? — Хищность и жестокость. — А третьего? — Алчность, предательство и невежество. — Кто такие французы? — Прежние христиане, ставшие еретиками. — Грешно ли убить француза? — Нет, отец мой, убийством одной из этих собак-еретиков приобретаешь Небесное Царство. — Какого наказания заслуживает испанец, не исполняющий своих обязанностей? — Смерти и названия изменника. Кто освободит нас от наших врагов? — Взаимное доверие и оружие“.


Наполеон ввязался в предприятие слишком обширное и опасное и притом такое, в котором была бессильна его система вести военные действия. Победу здесь давало не поражение армии и занятие столицы, а занятие всей территории страны и, что еще труднее, подчинение умов. Однако Наполеон был близок к усмирению этого народа своей непреодолимой деятельностью и своим не знающим колебаний упорством, когда образование пятой коалиции заставило его уехать в Германию.

Австрия воспользовалась отсутствием императора и его войск, отправленных в Испанию. Она напрягла все свои силы, собрала под ружье 550 тысяч человек, считая в том числе ландвер, и весной 1809 г. начала кампанию. Поднялся Тироль; король Жером был изгнан вестфальцами из своей столицы; Италия колебалась, а Пруссия ожидала первого поражения Наполеона, чтобы взяться за оружие; император был, однако, еще наверху своего могущества и счастья. Он уехал из Мадрида и в начале февраля приказал членам Рейнского союза держать свои войска наготове. 12 апреля он выехал из Парижа, перешел через Рейн, углубился в Германию, выиграл сражения при Экмюле и Эсслинге, 13 мая во второй раз занял Вену и через четыре месяца кампании сражением при Ваграме разрушил новую коалицию. Покуда он преследовал австрийские войска, англичане высадились на остров Вальхерн и подошли к Антверпену; достаточно было, однако, одной Национальной гвардии, чтобы помешать успеху их экспедиции. Мир, заключенный в Вене 14 октября 1809 г., отнял еще несколько провинций у Австрии и заставил ее примкнуть к континентальной системе.

Этот период был замечателен новым характером борьбы. Она начала собой реакцию Европы против Французской империи и была отмечена разнообразными союзами между династиями, народами, духовенством и торговлей. Все недовольные интересы делали в этом периоде попытки сопротивления, но на первый раз эти попытки не увенчались успехом. Наполеон после нарушения Амьенского мира вступил на путь, в конце которого он должен был прийти к полному порабощению всей Европы или к вражде с ней. Увлеченный своим характером и своим положением, он создал против народов необыкновенно выгодную для власти административную систему, против Европы — в значительной мере облегчившую ему выполнение завоевательных замыслов систему второстепенных монархий и великих ленов, наконец, против Англии — блокаду, остановившую и ее, и всего континента торговлю. Ничто не мешало ему в исполнении его обширных, но безумных проектов. Вступила в сношения с Англией Португалия, — он ее занял войсками. Испанский королевский дом своими ссорами и нерешительностью не давал уверенности в безопасности тыла империи; он, чтобы подчинить полуостров более отважной и более постоянной политике, принудил его отказаться от престола. Вступил в сношения с неприятелем папа, — у него отняли часть церковных владений; стал он грозить отлучением от церкви, французские войска заняли Рим; привел он свою угрозу в исполнение, издав особую буллу, и за это в 1809 г. был совершенно лишен всякой светской власти и отвезен, как преступник, в Савону. Наконец, после Ваграмской победы и Венского мира Голландия ввиду своих торговых сношений сделалась складочным местом для английских товаров, и император прогнал с ее трона своего брата Людовика и 1 июля 1810 г. включил это королевство в состав своей империи. Наполеон никогда не отступал ни перед каким насилием и не желал переносить не только противоречий, но даже и колебаний. Все в одинаковой мере должны были ему покоряться, союзники и враги, глава церкви и короли, братья и иностранцы. Однако все, кто участвовал в последнем против Наполеона союзе, хотя и были побеждены, но ждали только случая для того, чтобы подняться вторично.

Между тем после заключения Венского мира Наполеону удалось еще более увеличить протяжение и могущество империи. Швеция, только что перенесшая внутреннюю революцию и король которой Густав VI только что вынужден отказаться от престола, приняла континентальную систему. Генеральными штатами наследным шведским принцем был выбран Бернадотт, князь Понте-Корво, и король Карл XIII усыновил его. Блокада теперь соблюдалась всей Европой, а империя, увеличенная римскими владениями, Иллирийскими провинциями, Вале, Голландией и Ганзейскими городами, имела 130 департаментов и простиралась от Гамбурга и Данцига до Триеста и Корфу. Наполеон, до сих пор следовавший безрассудной, но непреклонной политике, теперь уклонился со своего пути вторичным браком. Чтобы иметь наследника престола империи, он развелся с Жозефиной и 1 апреля 1810 г. женился на Марии-Луизе, эрцгерцогине австрийской. Это была несомненная ошибка. Он оставил свое положение и свою роль монарха-революционера, своим возвышением обязанного только исключительно самому себе и действовавшего в Европе по отношению к прежним владетельным домам точно так, как республика действовала по отношению к прежним правительствам; он бросил, говорим мы, эту роль и встал в ложное положение по отношению к Австрии, которую надо было после Ваграмской победы либо совершенно раздавить, либо после брака с эрцгерцогиней восстановить в полной степени до прежней силы и значения. Прочные союзы всегда имеют своим основанием исключительно действительные интересы. Наполеон же не сумел отнять у венского кабинета ни желания, ни возможности снова вступить с ним в борьбу. Этот брак, наконец, изменил характер его империи и еще более удалил его от народных интересов; он стал разыскивать древние роды, чтобы украсить ими свой двор, и сделал все, что было в его власти, для того, чтобы смешать вместе прежнюю и новую знать, как он смешивал династии. Аустерлиц освятил империю разночинцев; после Ваграма было положено основание империи знати. 20 марта 1811 г. у Наполеона родился сын, получивший титул римского короля; рождение наследника, казалось, укрепило власть Наполеона, обеспечив престол за его потомством.

Испанская война с энергией велась в течение 1811 и 1812 гг. Территория полуострова защищалась на каждой пяди, и ее приходилось отвоевывать шаг за шагом, беря города приступом. Сюше, Сульт, Мортье, Ней и Себастьян заняли несколько провинций. Испанская хунта не могла удержаться в Севилье и заперлась в Кадиксе, тотчас же осажденном французскими войсками. Новая Португальская экспедиция далеко не была так счастлива, как прежняя. Руководивший ею Массена сначала принудил Веллингтона к отступлению и занял Опорто и Оливенцу; но английский генерал засел в траншеи на очень сильной позиции около Торрес-Ведрас; Массена не мог его оттуда выбить, и ему пришлось очистить страну.

Пока на Пиренейском полуострове продолжалась война, хотя и с известного рода преимуществами для Франции, но без решительного успеха, на севере подготовлялась новая кампания. Россия наблюдала, как империя Наполеона все ближе и ближе к ней пододвигается. Замкнутая в своих границах, она оставалась и без влияния на ход событий, и без приобретений и несла сильные убытки от блокады, не получая выгод от войны. Русское правительство к тому же нетерпеливо переносило первенство Французской империи, ибо оно само к нему медленно, но неизменно стремилось, еще начиная с царствования Петра I. В конце 1810 г. Россия значительно увеличила численность своих войск, возобновила торговые сношения с Великобританией, и все указывало на близость разрыва. Весь 1811 г. прошел в переговорах, которые не привели, однако, ни к чему, и все это время обе стороны деятельно готовились к войне. Император, главные войска которого тогда находились под Кадиксом и который рассчитывал на помощь против России запада и севера, с горячностью принялся за приготовления к предприятию, которое должно было покорить единственную державу, совершенно еще им не затронутую до сих пор, и ввести его победоносные орды в Москву. Он добился содействия со стороны Пруссии и Австрии, из которых первая по договору, заключенному 24 февраля 1812 г., обязалась выставить вспомогательный корпус в 20 000 человек, а вторая, по договору 14 марта, подобный же корпус, но численностью в 30 ООО. В самой Франции были мобилизованы все силы, какими она только могла располагать. Особым сенатским постановлением вся Национальная гвардия была разделена на три призыва для несения службы внутри государства; кроме того, 100 когорт первого призыва, численностью около ста тыс. человек, были назначены в действующую армию. 9 марта Наполеон выехал из Парижа, отправляясь в эту грандиозную экспедицию. На несколько месяцев он со всем своим двором обосновался в Дрездене, и сюда являлись, преклоняясь перед его могуществом, император австрийский, король прусский и различные немецкие владетельные князья. 22 июня была объявлена война России.

Наполеон в этой кампании руководился теми же принципами, которые до сих пор неизменно всюду доставляли ему успех. Все войны, которые только он до сих пор вел, он заканчивал быстрым поражением неприятеля, занятием вражеской столицы и миром, по которому всегда у неприятеля отнималась часть принадлежащей ему территории. Он проектировал умалить Россию созданием Польского королевства, как он умалил уже Австрию созданием после Аустерлица королевств Баварского и Вюртембергского и Пруссию после Йены образованием королевств Саксонского и Вестфальского. С этой целью он при помощи трактата, заключенного с Австрией 14 марта, выговорил обмен Галиции на Иллирийские провинции. Восстановление Польского королевства было возвещено на Варшавском сейме, но еще не в окончательной форме, и Наполеон, верный своей привычке кончать все одной кампанией, ринулся в глубь России вместо того, чтобы, как того требовала осторожность, окончательно организовать против России из Польши защитную преграду. Численность его армии была около 500 000 человек. 24 июня Наполеон перешел через Неман, затем занял Вильну и Витебск, разбил русских при Острове, Полоцке, Могилеве, Смоленске и Москве-реке и, наконец, 14 сентября вошел в Москву.

39

Re: Франсуа Минье - История Французской революции с 1789 по 1814 годы

Русское правительство видело средства защиты не только в своих войсках, но и в громадных расстояниях своей территории и климатических условиях страны. По мере того, как его разбитые французами войска отступали, они сжигали все попадающиеся по дороге города, опустошали села и, таким образом, подготовляли для Наполеона громадные затруднения на случай его поражения или отступления. Совершенно в соответствии с таким образом обороны генерал-губернатор Ростопчин сжег Москву, как ранее были сожжены Смоленск, Дорогобуж, Вязьма, Гжатск, Можайск и множество других городов, сел и местечек. Императору следовало бы понять, что эта война не может окончиться, как всякая другая; однако, будучи победителем и заняв столицу неприятеля, он возымел надежду на заключение мира, и русские ее весьма искусно в нем поддерживали. Приближалась зима, а Наполеон затянул свое пребывание в Москве до шести недель. Он не предпринимал дальнейших движений ввиду лживых переговоров с русскими и решился на отступление только 19 октября. Отступление было бедственно, и им началось крушение империи. Наполеон не мог быть побежден человеческой рукой; никакой генерал не мог восторжествовать над таким гениальным полководцем, и никакая армия не могла разбить несравненную французскую армию. Поворот счастья для него оказался на самом краю Европы, во льдах… Вот где должно было закончиться его победоносное шествие. В конце этой кампании среди русских пустынь и снегов он растерял свою старую армию и погубил обаяние своего счастья не через поражения, а вследствие холода и голода.

Отступление до реки Березины шло с некоторым подобием порядка, а далее оно превратилось в беспорядочное бегство. После перехода этой реки Наполеон, до той поры следовавший с армией, сел на сани и поспешил в Париж, где во время его отсутствия был образован заговор. Генерал Мале вздумал низвергнуть этого могучего колосса. Его предприятие было слишком смело; основано оно было на ложном слухе о смерти Наполеона, и потому для успеха надо было обмануть слишком многих. Кроме того, империя была еще совершенно крепка в своих основаниях, и не заговор, а медленное и всеобщее отступничество могло одно ее низвергнуть. Заговор Мале не удался, и он вместе со всеми, кого ему удалось увлечь за собой, был казнен. Император по своем возвращении нашел народ удивленным таким непривычным поражением. Государственные органы, однако, показывали все еще полное повиновение. Наполеон прибыл в Париж 18 декабря, добился нового рекрутского набора в триста тыс. человек, возбудил всеобщие пожертвования и, благодаря своей удивительной деятельности, в короткое время создал новую армию и 15 апреля 1813 г. начал новую кампанию.

Однако со времени отступления из Москвы для Наполеона произошел новый оборот событий. С 1812 г. началось падение империи. Усталость от его господства сказывалась повсюду. Все, с согласия которых он возвысился, теперь восстали против него. Священство втихомолку действовало против него со времени разрыва его с папой, которого он отправил в так называемое пленение. Восемь государственных тюрем было официально открыто для диссидентов подобного рода. Даже народная масса была утомлена завоеваниями не менее, чем раньше заговорами. Она ждала от Наполеона внимания к частным интересам, развития торговли, уважения личности, а на деле оказалась подавленной рекрутскими наборами, податями, блокадой, превотальными судами» и косвенными налогами, являвшимися неизбежными последствиями его завоевательной системы. Противниками его теперь стали не только те немногие, кто сохранил верность принципам революции и кого он называл идеологами, но также и все те, кто, не имея определенных убеждений, хотел воспользоваться материальными выгодами более развитой цивилизации. Вне Франции народы стонали под военным игом, а униженные династии, понятно, только и думали о том, как бы снова подняться. Весь свет чувствовал себя не по себе, и первая неудача должна была обязательно вызвать общее восстание. «Я торжествовал, — говорит сам Наполеон по поводу предыдущих кампаний, — среди постоянно возрождающихся опасностей. Мне постоянно надо было столько же ловкости, сколько и силы… Если бы я не одержал победы при Аустерлице, мне пришлось бы возиться со всей Пруссией, если бы я не был победителем при Иене, то Австрия и Испания, несомненно, восстали бы против меня у меня в тылу; если бы я, наконец, не одержал победы при Ваграме, — а победа эта далеко не была решительной, — я должен был бы опасаться, чтобы Россия меня не оставила, а Пруссия не поднялась против меня, и это в то время, как англичане уже стояли под Антверпеном…» Вот каково было положение Наполеона. Чем дальше шел он вперед по выбранному пути, тем более необходимы были для него решительные победы. И как только он был разбит, его друг за другом постепенно бросили и короли, которых он покорил, и короли, которых он создал, и союзники, земли которых он умножил, и государства, которые он непосредственно присоединил к своей империи, и столь много льстившие ему раньше сенаторы, и даже его компаньоны по оружию. Поле сражения, в 1812 г. находившееся под Москвой, в 1813 г. было перенесено к Дрездену, а в 1814 г. в окрестности Парижа, — вот насколько быстро совершался этот поворот счастья.

Первым отступил от Наполеона берлинский кабинет. 1 марта 1813 г. он соединился с Россией и Англией, и они образовали шестую коалицию, к которой затем присоединилась и Швеция. Тем временем император, относительно которого союзники полагали, что он сражен последним бедствием, начал новую кампанию рядом побед. Коалиция была поражена сражением при Люцене, выигранным Наполеоном 2 мая с армией, сплошь составленной из рекрутов, взятием Дрездена, победой при Бауцене и перенесением поля боя на Эльбу. Австрия с 1810 г. находилась совершенно на мирном положении; теперь, снова вооружась, она замышляла завязать сношения с другими союзниками и предложила себя в посредники между императором и другими державами, составившими коалицию. Предложение Австрии было принято. 4 июня в Плесвице было заключено перемирие, и в Праге собрался для выработки мирных условий конгресс. Не было, однако, никакой возможности столковаться; Наполеон не хотел согласиться на уменьшение своей власти, а Европа не желала признавать себя ему подчиненной. Входившие в коалицию державы совместно с Австрией потребовали, чтобы империя была ограничена, хотя и оставляли ей Голландию и Италию. Переговоры были прерваны, не приведя ни к какому результату. Австрия вступила в коалицию, и снова возобновилась та война, которая одна могла окончательно разрешить этот спор.

У императора была армия всего в 280 000 человек против 520 000 солдат союзников. Он составил план отбросить неприятеля за Эльбу и, по своему обыкновению, расстроил эту новую коалицию быстротой и силой своего натиска. Сначала победа была на его стороне. Он разбил соединенные союзные войска под Дрезденом; но поражения его генералов расстроили все его планы. Макдональд был разбит в Силезии, Ней около Берлина, а Вандам при Кульме. Не смогши сдержать неприятеля, готового окружить его со всех сторон, Наполеон принужден был дать еще одно большое сражение. Этот момент выбрали государи, входившие в Рейнский союз, чтобы бросить Наполеона. Между двумя неприятельскими армиями произошло кровавое столкновение у Лейпцига, и во время самой битвы саксонцы и вюртембержцы перешли на сторону неприятеля. Эта измена и сила коалиционных войск, которые к тому же научились вести войну, сосредоточивая с большим искусством массы в одном пункте, принудили Наполеона после сражения, продолжавшегося три дня, начать отступление. Армия в большом расстройстве двинулась к Рейну, где ей пытались преградить путь также изменившие к этому времени Наполеону баварцы. Наполеон, однако, раздавил их около Ганау, и 30 октября 1813 г. французская армия отступила на территорию Французской империи. Конец этой кампании был не менее плачевен, чем предыдущей. Как и в 1789, 1791 гг., Франция оказалась под угрозой вторжения извне, но у нее не было теперь больше прежнего энтузиазма в защите независимости, и человек, который лишил ее прав и завел ее в этот кризис, оказался совершенно не в состоянии ее защитить и поддержать. Рано или поздно всегда приходится искупить порабощение народа.

Наполеон вернулся в Париж 9 ноября 1813 г. Он добился от Сената постановления о наборе в 300 000 человек и с большим жаром занялся приготовлениями к новой кампании. Он созвал Законодательный корпус, желая и его содействия для дела общей защиты; он сообщил ему документы, относившиеся до веденных в Праге переговоров, и потребовал от него нового и последнего усилия, чтобы достичь мира, которого так страстно желала вся Франция. Законодательный корпус, до того времени совершенно немой и послушный Наполеону, нашел момент удобным для того, чтобы оказать Наполеону сопротивление.

Наполеон был подавлен общей усталостью и помимо своего желания оказался под нажимом роялистской партии, которая тайно не переставала действовать с тех пор, как упадок империи снова возбудил в ней надежды. Комиссия, состоявшая из Лене, Ренуара, Галлуа, Фложерга и Мен де Бирана, представила доклад, совершенно неблагоприятный для действий, совершенных правительством, возвысила свой голос против продолжения войны и потребовала восстановления свободы. Это пожелание, совершенно естественное в другое время, в такой момент могло только содействовать успеху иностранного вторжения. Хотя, как казалось, союзники и готовы были заключить мир под условием очищения государств Европы, но на самом деле их планы шли гораздо дальше. Наполеон, рассерженный на неожиданную и неуместную оппозицию Законодательного корпуса, недолго думая, распустил его. Это первое сопротивление возвещало начало уже не внешних, а внутренних отступничеств. Первой отступилась Россия, за ней последовала постепенно вся Германия, а теперь примеру их хотели последовать не только Италия, но и сама Франция. Все, однако, и теперь зависело от результатов кампании, продолжавшейся, несмотря на зиму. Наполеон сосредоточил в военных действиях все свои надежды и 25 января выехал из Парижа, чтобы выполнить свою бессмертную кампанию 1814 г.

Империя подверглась нападениям со всех сторон. Австрийцы двигались по Италии; англичане, за последние два года ставшие хозяевами всего Пиренейского полуострова, под начальством генерала Веллингтона перешли Бидассоа и появились за Пиренеями. Три армии теснили Францию с севера и востока. Главная союзная армия численностью в 150 000 человек под начальством Шварценберга шла через Швейцарию; Силезская армия из 130 000 человек под начальством Блюхера вступила во Францию через Франкфурт; наконец, Северная армия из 100 000 человек под начальством Бернадотта заняла Голландию и переходила в Бельгию. Неприятели теперь также не обращали никакого внимания на крепости; наученные опытом, они, как и бывший их победитель, ускоренным маршем двигались по направлению к столице Франции. В тот момент, когда Наполеон покинул Париж, армии Шварценберга и Блюхера были близки к соединению в Шампаньи. Лишенный поддержки народа, сохранившего за собой чисто наблюдательную роль, Наполеон оказался один против всего света, один с горстью старых солдат и своим гением, ничего не потерявшим ни в своей силе, ни в своей смелости. Чудное зрелище представлял он в это время; он не был более ни притеснителем, ни завоевателем, а только защитником своей родины, шаг за шагом рядом новых побед отстаивающим родную землю, а вместе с ней свою корону и свою военную славу.

В Шампаньи он двинулся сразу против обеих больших неприятельских армий. Генералу Мезону поручил он атаковать Бернадотта в Бельгии, Ожеро — австрийцев в Лионе, Сульту — англичан на юге. Принц Евгений должен был действовать в Италии, и империя, хотя и занятая в самом своем центре неприятелем, при помощи своих зарейнских гарнизонов протягивала свои длинные руки до самых отдаленных уголков Германии. Наполеон совершенно не отчаивался при помощи сильной военной реакции отбросить всех своих врагов снова за пределы Франции и перенести свои знамена снова на вражескую территорию. Он искусно поместился со своей армией между Блюхером, спускавшимся по Марне, и Шварценбергом, двигавшимся вдоль Сены; он перебегал от одной армии к другой и разбивал их поочередно. Блюхер был им разбит при Шампобере, Монмирайе, Шато-Тьерри и Вошане, а когда его армия была окончательно рассеяна, он вернулся к Сене, опрокинул австрийцев при Монтеро и погнал их перед собой. Его комбинации отличались такой определенностью, его деятельность была так велика, а удары, им наносимые, так верны, что, казалось, он был в состоянии достигнуть полного рассеяния этих двух армий и, таким образом, уничтожения всей коалиции.

Однако, если он оказывался победителем всюду, где находился лично, неприятель подвигался вперед везде, где его не было. Англичане заняли Бордо, где нашлась партия, высказавшаяся за Бурбонов. Австрийцы подвигались к Лиону. Неприятельская армия, оперировавшая в Бельгии, соединилась с остатками армии Блюхера, снова появившегося в тылу у Наполеона. Отступничество началось в его собственном семействе, и Мюрат в Италии последовал примеру Бернадотта и присоединился к коалиции. Высшие чины империи хотя и продолжали служить императору, но спустя рукава, и он находил прежнюю горячность и прежнюю преданность только во второстепенных генералах и своих неутомимых солдатах. Наполеон снова двинулся против Блюхера, который три раза ускользал от него; на левом берегу Марны пруссаки были загнаны в болота и должны были в них найти свою гибель, но внезапный мороз сковал трясину и позволил им благополучно выбраться; при Эне пруссаки были окружены, и им не оставалось никакого выхода; измена Суасона им, однако, этот выход открыла; при Лаоне Наполеону помешала дать решительное сражение беспечность герцога Рагузского, позволившего захватить себя врасплох в ночное время. После стольких несчастных случайностей, расстраивавших его самые верные планы, Наполеон, не получая почти никакой помощи от своих генералов и окруженный со всех сторон коалицией, задумал смелый поход на Сен-Дизье, чем полагал закрыть выход неприятелю из Франции. Этот смелый, можно сказать, гениальный поход на мгновение поколебал было уверенность противников, ибо отнимал у них всякую возможность отступления; однако затем, возбуждаемые тайными поощрениями, они, не заботясь о своем тыле, двинулись к Парижу.

И вот на равнинах, окружающих этот громадный город, единственную из столиц на континенте, которая еще ни разу не была занята неприятелем, показались войска всей Европы, и Парижу предстояло испытать такое же унижение, как и другим столицам. Париж был оставлен на произвол судьбы. Императрица, назначенная несколько месяцев перед тем регентшей, покинула его и переехала в Блуа. Наполеон был далеко. Париж при том не имел ни того отчаяния, ни той любви к свободе, когорые одни делают народы непобедимыми; война велась не между народами, а между правительствами, и император сосредоточил все общественные интересы в одном себе, а все средства к защите — в своих регулярных войсках. Усталость была велика; только чувство гордости, чувство вполне законное, одно делало прискорбным приближение неприятеля и заставляло щемиться сердце каждого француза при виде неприятельских войск, столько времени повсюду разбиваемых и теперь попирающих родную землю. Но это чувство не было достаточно сильным, чтобы поднять всю массу населения против неприятеля, а происки роялистской партии, во главе которой стал в это время герцог Беневентский, призывали его в столицу Франции. 30 марта, правда, произошло небольшое сражение под стенами Парижа, но 31-го уже были открыты для союзников его ворота, и они заняли Париж на основании условий капитуляции. Сенат докончил всеобщее отречение от Наполеона и покинул своего бывшего повелителя; Сенатом руководил в это время Талейран, с некоторого времени находившийся в немилости у императора. Талейран был как бы обязательным участником всякого государственного переворота, и теперь он стал действовать против императора. В сущности, он не принадлежал ни к одной партии и политически был человеком совершенно индифферентным, но он обладал способностью с удивительной проницательностью и задолго предвидеть падение всякого правительства; это позволяло ему всегда вовремя покидать его и, когда наступала решительная минута поражения, помогать этому поражению всеми имеющимися в его распоряжении средствами, своим влиянием, своим именем, своей властью, которую он всегда старался хотя до известной степени сохранить за собой. При Учредительном собрании он был за революцию, 8 фрюктидора он был за Директорию, 18 брюмера за Консульство, в 1804 г. за империю; теперь, в 1814 г., он ратовал за реставрацию королевской фамилии. Он был каким-то главным церемониймейстером власти, и казалось, что именно он, а никло другой, ниспровергает одни и устанавливает другие правительства. Под его влиянием Сенат назначил временное правительство, объявил Наполеона низвергнутым с престола, престолонаследие в его роде уничтоженным и французский народ и армию освобожденными от присяги ему. Сенат признал тираном того самого человека, деспотизму которого он так много способствовал своей продолжительной лестью.

Тем временем Наполеон, побуждаемый к тому своими приближенными и с целью оказать помощь столице, оставил свой поход в Сен-Дизье и двинулся к Парижу во главе 50-тысячного отряда, надеясь поспеть вовремя и воспрепятствовать занятию его неприятелем. 1 апреля он приблизился к Парижу и тут узнал о заключенной накануне капитуляции; он удалился тогда в Фонтенбло, и сюда к нему пришло известие об измене Сената и о свержении его с престола. Тогда, видя, как все вокруг него рушится и как в минуту несчастья его покидают постепенно и народ, и Сенат, и генералы, и царедворцы, он решился сам отказаться от престола в пользу своего сына. Решив это, он в качестве полномочных послов послал к союзным государям, действовавшим против него, герцога Виченцского, князя Московского и герцога Тарентского; они должны были прихватить по дороге с собой еще герцога Рагузского, прикрывавшего во главе одного корпуса Фонтенбло. Наполеон со своей пятидесятитысячной армией и прочным военным положением мог еще принудить коалицию признать на французском престоле своего сына. Но герцог Рагузский дезертировал со своего поста, вступил в переговоры с неприятелем и оставил Фонтенбло без защиты. Наполеону не оставалось ничего другого, как принять условия союзников, а их требования по мере побед все более и более возрастали. В Праге они оставляли Наполеону Голландию и Италию; после Лейпцига они говорили уже только об империи, имеющей границами Рейн и Альпы; вступив во Францию, в Шатильоне они соглашались оставить ему владения в границах королевства до 1789 г.; несколько позже они вовсе отказывались от переговоров с ним самим и соглашались на переговоры только в пользу его сына; теперь, наконец, решившись разом покончить со всем, что осталось еще от революции в Европе, с ее победами и с выдвинутой ею династией, они принудили Наполеона к полному и безусловному отречению от престола. 6 апреля 1814 г. ему пришлось от своего имени и от имени своих наследников и потомков отказаться навсегда от престола Франции и Италии; взамен своей обширнейшей империи, границы которой еще недавно простирались вплоть до берегов Балтийского моря, он получал маленький островок Эльба. 20-го, после трогательного прощания со своими солдатами, Наполеон уехал в свои новые владения.

Вот каким образом произошло падение человека, наполнявшего собой одним весь мир в продолжение четырнадцати лет. Его гений предприимчивости и организаторский талант, его кипучая натура, сила его воли, его любовь к славе и, наконец, возможность располагать теми громадными силами, которые революция отдала ему в руки, сделали из него одного из самых предприимчивых полководцев и наиболее гигантского из поработителей. Все, что в судьбе другого было бы прямо необычайно, то в его судьбе было мелочью. Выйдя из полной неизвестности, он достиг затем высшего в государстве положения: из простого артиллерийского офицера он сделался главой одной из величайших наций, и вот он не только посмел мечтать о всемирной монархии, но ему на момент удалось осуществить эту мечту. Установив своими победами империю, он желал при помощи Франции подчинить себе всю Европу, а при помощи Европы он думал справиться с Англией; Европу он порабощал своей военной системой, а Англию — континентальной блокадой. В продолжение нескольких лет его планы в этом отношении увенчивались полными успехами; все народы и все правители Европы, от Лиссабона до Москвы, слушались его генеральского пароля и подчинялись наложенному им секвестру. Но, действуя таким образом, он изменил той восстановительной миссии, которую он принял на себя 18 брюмера. Пользуясь полученной им властью только в свою собственную выгоду, покушаясь своими деспотическими учреждениями на свободу народа, а войнами — на независимость государств, он не мог не возбудить против себя всех, ибо он не удовлетворил ни мнений, ни интересов человеческого рода. Он возбудил против себя всеобщее неудовольствие; нация отступилась от него, и вот, пробыв долгое время победителем, водрузив свой флаг в столицах всех государств Европы, в продолжение десяти лет непрестанно увеличивая свою власть и каждой битвой выигрывая по государству, при первой же неудаче он оказался один против всего света, — и он пал, лишний раз доказав на своем примере, насколько невозможно в настоящее время установить и поддержать деспотизм.

Однако Наполеон, несмотря на бедственные результаты своей системы, дал континенту благотворный толчок; армии его переносили с собой более передовые нравы, идеи и цивилизацию Франции. Европейские общества были сдвинуты с их древнего основания. Народы вследствие более частых сношений между собой несколько перемешались; перекинутые через пограничные реки мосты и большие дороги, проведенные через Альпы, Пиренеи и Апеннины, сблизили отдельные территории; Наполеон, таким образом, для материального состояния государств сделал то же самое, что революция сделала для умов. Блокада дополнила толчок, данный континенту; чтобы обойтись без услуг Англии, поневоле континентальной промышленности пришлось позаботиться о своем самоусовершенствовании и продуктами своих мануфактур заменить товары, до сих пор привозившиеся из колоний. Таким путем Наполеон, волнуя народы, способствовал их цивилизации. Во Франции он своим деспотизмом был, конечно, предводителем контрреволюции, но его завоевательный гений сделал из него новатора для Европы, где некоторые народы, до него находившиеся в полусне, после его прихода стали жить жизнью, в них возбужденной. Во всем этом Наполеон повиновался исключительно своей натуре. Он был рожден войной, и война составляла его главную склонность, его наслаждение; владычествовать — вот была цель его жизни. Он желал покорить весь мир, и обстоятельства доставили ему к этому полную возможность.

Наполеон являлся во Франции, как Кромвель в Англии, представителем власти армии; правление войска становится всегда неизбежным, как только революция близка к поражению, она незаметно в это время меняет свой характер и из гражданской становится военной. В Великобритании внутренняя гражданская война не усложнялась войной внешней; причина тому географическое положение страны, совершенно отделяющее ее от других государств: как только были разбиты враги реформ, армия тут с поля битвы непосредственно перешла к кормилу правления. Вмешательство ее было преждевременно, ибо ее генерал, Кромвель, застал партии еще в самый разгар их борьбы и фанатизма их верований и исключительно против них направил всю свою военную администрацию. Французская революция, действуя на континенте, встретилась с народами, расположенными к свободе, и рядом с ними с правителями, стакнувшимися друг с другом из-за страха перед возможным освобождением масс. Ей пришлось сражаться не только с внутренними, но также и с внешними врагами, и пока партии старались взаимно уничтожить друг друга в Законодательных собраниях, армия должна была отражать нашествие всей Европы. Военное вмешательство произошло гораздо позднее; Наполеон нашел партии истощенными борьбой, а верования почти совершенно оставленными; ему нетрудно поэтому было добиться от нации полного себе подчинения, и все силы правительства он мог тогда направить против Европы.

Эта разница в положении не могла не оказать громадного влияния на образ действий и характер обоих необыкновенных людей. Наполеон, располагая громадной силой и неоспоримым могуществом, совершенно свободно и безопасно мог отдаться своим планам и роли завоевателя; Кромвель же, лишенный той пассивной поддержки, к которой приводит усталость нации, и все время без перерыва подвергавшийся нападениям партий, все свои старания должен был направить на натравливание одних партий на другие и до самого своего конца действовал как военный диктатор партий. Наполеон свой гений употреблял на то, чтобы делать нечто новое, а Кромвель только на то, чтобы удержаться на своем месте, первый действовал открытой и решительной силой, второй — хитростью и лицемерием сдерживаемого честолюбия. Подобное положение должно было уничтожить господство их обоих. Всякая диктатура не может не быть временной, и как бы человек ни был велик и силен, ему никогда не удастся долгое время держать в повиновении партии или долго занимать королевский престол. Кромвель должен был, если бы он прожил несколько дольше, пасть вследствие внутренних заговоров, а падение Наполеона должно было иметь причиной восстание против него Европы. Такова судьба всякой власти, рожденной свободой, но переставшей на нее опираться.

В 1814 г. империя была разрушена; партии революции не существовали уже с 18 брюмера; все правительства этого политического периода пали одно за другим. Сенат обратился к прежней королевской фамилии. Уже и без того малопопулярный вследствие своей прежней раболепности, он окончательно упал в общественном мнении, издав конституцию, в общем довольно либеральную, но в которой решались, как одинаково важные, вопросы о гарантиях народа и о пенсиях для сенаторов. Граф д'Артуа, первый покинувший Францию, первый же и возвратился в нее в качестве королевского наместника. 23 апреля он подписал Парижскую конвенцию, по которой территория Франции была уменьшена до ее границ на 1 января 1792 г., и от нее были отобраны Бельгия, Савойя, Ницца и Женева, а также и громадное количество различных военных припасов. 24 апреля Людовик XVIII высадился в Кале и 3 мая 1814 г. торжественно въехал в Париж, предварительно, 2 мая, обнародовав Сент-Уанский манифест, которым он устанавливал принципы представительного правления; 2 июня этот манифест был подкреплен изданием хартии.

Этой эпохой начинается новый ряд событий. 1814 год служил гранью для великого движения, совершавшегося в течение двадцати пяти предыдущих лет. Революция была политической, так как направлена была против абсолютной власти двора и классовых привилегий, и военной, ибо на нее напала Европа. Реакция, проявившаяся тогда, была направлена исключительно против империи; она вызвала в Европе коалиции, она ввела во Франции представительное правление; таков должен был быть ее первый период. Позже она создала Священный союз против народа и партийное правительство против хартии. Это ретроградное движение должно иметь свое течение и свой предел. В дальнейшем нет больше возможности создать сколько-нибудь прочное и длительное правительство не иначе, как под условием удовлетворения тех обеих потребностей, ради удовлетворения которых была произведена вся революция. В правительственных учреждениях должна заключаться действительная политическая свобода, а в обществе — то материальное благосостояние, которое зависит от все далее развивающейся цивилизации.