На пеликановых крылах,
                       Когда на голубых водах
                       Мерида он плывет и плещет
                       И вкруг него лазурь трепещет.
                       Пред ней волшебная страна.
                       Небес далеких глубина
                       Сияла яркими звездами;
                       Дремали пальмы над водами,
                       Вершины томно преклоня,
                       Как девы, от веселий дня
                       Устав, в подушки пуховые
                       Склоняют головы младые;
                       Ночной упившися росой,
                       Лилеи с девственной красой
                       В роскошном сне благоухали
                       И ночью листья освежали,
                       Чгоб встретить милый день пышней;
                       Чертоги падшие царей,
                       В величии уединенья,
                       Великолепного виденья
                       Остатками казались там:
                       По их обрушенным стенам,
                       Ночной их страж, сова порхала
                       И ночь безмолвну окликала,
                       И Временем, когда луна
                       Являлась вдруг, обнажена
                       От перелетного тумана,
                       Печально-тихая султана,
                       Как идол на столпе седом,
                       Сняла пурпурным крылом.
                       И что ж?.. Средь мирных сих явлений
                       Губительный пустыни гений
                       Приют нежданный свой избрал;
                       В эдем сей он чуму примчал
                       С песков степей воспламененных;
                       Под жаром крылий зараженных
                       Вмиг умирает человек,
                       Как былие, когда протек
                       Над ним самума вихорь знойный.
                       О, сколь для многих день, спокойно
                       Угаснувший средь их надежд,
                       Угас навек - и мертвых вежд
                       Уж не обрадует денницей!
                       И стала смрадною больницей
                       Благоуханная страна;
                       Сияньем дремлющим  луна
                       Сребрит тела непогребенны;
                       Заразы ядом устрашенный,
                       От них летит и ворон прочь;
                       Гиена лишь, бродя всю ночь,
                       Врывается для страшной пищи
                       В опустошенные жилищи;
                       И горе страннику, пред кем
                       Незапно вспыхнувшим огнем
                       Блеснут вблизи из мрака ночи
                       Ее огромны, злые очи!..
                       И Пери жалости полна;
                       И грустно думает она:
                       "О смертный, бедное творенье,
                       За древнее грехопаденье
                       Ценой ужасной платишь ты;
                       Есть в жизни райские цветы -
                       Но змей повсюду под цветами".
                       И тихими она слезами
                       Заплакала - и все пред ней
                       Вдруг стало чище и светлей:
                       Так сильно слез очарованье,
                       Когда прольет их в состраданье
                       О человеке добрый дух...
                       Но близко вод, и взор и слух
                       Манивших  свежими струями,
                       Под ароматными древами,
                       С которых ветвями слегка
                       Играли крылья ветерка,
                       Как младость с старостью играет,
                       Узрела Пери: умирает,
                       К земле припавши головой,
                       Безмолвно мученик младой;
                       На лоне бесприветной ночи,
                       Покинут, неоплакан, очи
                       Смыкает он; и с ним уж нет
                       Толпы друзей, дотоле вслед
                       Счастливца милого летавшей;
                       В груди, от смертных мук уставшей,
                       Тяжелой язвы жар горит;
                       Вотще прохладный ключ блестит
                       Вблизи для жаждущего ока:
                       Никто и капли из потока
                       Ему не бросит на язык;
                       Ничей давно знакомый лик
                       В его последнее мгновенье -
                       Земли прощальное виденье -
                       Прискорбной прелестью своей
                       Не усладит его очей;
                       И не промолвит глас родного
                       Ему того прости святого,
                       Которое сквозь смертный сон,
                       Как удаляющийся звон
                       Небесной арфы, нас пленяет
                       И с нами вместе умирает.
                       О бедный юноша!.. Но он
                       В последний час своп ободрен
                       Еще надеждою земною.
                       Что та, которая прямою
                       Ему здесь жнзнию была
                       И с ним одной душой жила.
                       Oт яда ночи сей ужасной
                       Защищена под безопасной,
                       Под царской кровлею отца:
                       Там зной от милого лица
                       Рука невольниц отвевает;
                       Там легкий холод разливает
                       Игриво брызжущий фонтан,
                       И от курильниц, как туман,
                       Восход амвры пар душистый,
                       Чтоб воздух зараженный в чистый
                       Благоуханьем превратить
                       Но, ах! конец свой усладить
                       Он тщетной силится надеждой!
                       Под легкою ночной одеждой,
                       С горя младостью ланит
                       Уж дева прелести спешит,
                       Как чистый ангел исцеленья,
                       К нему в приют его мученья.
                       И час его уж наступал,
                       Но близость друга угадал
                       Слрадальца взор полузакрытый;
                       Он чувствует: ему ланиты
                       Лобзают огненны уста,
                       Рука горячая слита
                       С его хладеющей рукою,
                       И освежительной струею
                       Язык засохший напоен...
                       Но что ж?.. Несчастный!.. то сквозь сон
                       Одолевающей  кончины
                       (Чтоб страшныя своей судьбины
                       С возлюбленной не разделить)
                       Ее от груди отдалить
                       Он томной силится рукою;
                       То, увлекаемый душою,
                       Невольно к ней он грудь прижмет;
                       То вдруг уста он оторвет
                       От жадных уст, едва украдкой
                       На поцелуй стыдливо-сладкий
                       Дотоле смевших отвечать.
                       И говорит она: "Принять
                       Дай в сердце мне твое дыханье;
                       Мне уступи свое страданье,
                       Мне жребий свой отдай вполне.
                       Ах! очи обрати ко мне,
                       Пока их смерть не погасила;
                       Пока еще не позабыла
                       Душа любви своей земной,
                       Любовью  поделись со мной;
                       И в смертный час свою мне руку
                       Подай на смерть, не на разлуку..."
                       Но, обессилена, томна,
                       Вотще в глазах его она
                       Тяжелым оком ищет взгляда:
                       Она уж гаснет, как лампада
                       Под душным сводом гробовым.
                       Уж быстрым трепетом своим
                       С кончала смерть его страданье -
                       И дева, другу дав лобзанье
                       С последним всей любви огнем,
                       Сама за ним в лобзанье том
                       Желанной смертью умирает.
                       И Пери тихо принимает
                       Прощальный  вздох ее души.
                       "Покойтесь, верные, в тиши;
                       Здесь, посреди благоуханья,
                       Пускай эдемские мечтанья
                       Лелеют ваш прекрасный сон;
                       Да будет услаждаем он
                       Игрою музыки небесной
                       Иль пеньем птицы той чудесной,
                       Которая в последний час,
                       Торжественный подъемля глас,
                       Сама поет свое сожженье
                       И умирает в сладкопенье..."
                       И Пери, к ним склоняя взгляд,
                       Дыханьем райским аромат
                       Окрест их ложа разливает
                       И быстро, быстро потрясает
                       Звездами яркого венца:
                       Исчезла бледность их лица;
                       Их существо преобразилось;
                       Два чистых праведника, мнилось,
                       Тут ясным почивали сном,
                       Уж озаренные лучом
                       Святой денницы воскресенья;
                       И ангелом, для пробужденья
                       Их душ слетевшим с вышины.
                       Среди окрестной тишины
                       Сияла Пери над четою.
                       Ко уж восток зажжен зарею,
                       И Пери, к небу свой полет
                       Направив, в дар ему несет
                       Сей вздох любви, себя забывшей
                       И до конца не изменившей.
                       Надежду все рождало в ней:
                       С улыбкой Ангел у дверей
                       Приемлет дар ее прекрасный:
                       Звенят в эдеме сладкогласно
                       Дерев кристальные звонки;
                       В лицо ей дышат ветерки
                       Амврозией от трона Аллы;
                       Ей видны звездные фиалы,
                       В которых, жизнь забыв свою,
                       Бессмертья первую струю
                       В эдеме души пьют святые...
                       Но все напрасно! роковые
                       Пред ней врата не отперлись.
                       Опять уныло: "Удались!
                       (Сказал ей страж крылатый рая)
                       Сей верной девы смерть святая
                       Записана на небесах;
                       И будут ангелы в слезах
                       Ее читать... но видишь, Пери,
                       Кристальные спокойны двери,
                       И светлый рай не отворен;
                       Не унывай, доступен он;
                       Лети на землю с упованьем".
                       
                       Сияла вечера сияньем
                       Отчизна розы Суристан,
                       И солнце, неба великан,
                       Сходя на запад, как корона,
                       Главу венчало Ливанона,
                       В великолепии снегов
                       Смотрящего из облаков,
                       Тогда как рдеющее лето
                       В долине, зноем разогретой,
                       У ног его роскошно спит.
                       О, сколь разнообразный вид
                       Красы, движенья и блистанья
                       Являл сей край очарованья,
                       С эфирной зримый высоты!
                       Леса, кудрявые кусты;
                       Потоков воды голубые;
                       Над ними дыни золотые,
                       В закатных рдеющи лучах
                       На изумрудных берегах;
                       Старинны храмы и гробницы;
                       Веселые веретеницы,
                       На яркой стен их белизне
                       В багряном вечера огне
                       Сияющие  чешуями;
                       Густыми голуби стадами
                       Слетающие с вышины
                       На озаренны крутизны;
                       Их веянье, их трепетанье,
                       Их переливное сиянье,
                       Как бы сотканное для них
                       Из радуг пламенно-живых
                       Безоблачного Персистана;
                       Святые воды Иордана;
                       Слиянный шум волны, листов
                       С далеким пеньем пастухов
                       И пчелы дикой Палестины,
                       Жужжащие  среди долины,
                       Блестя звездами на цветах, -
                       Вид усладительный... но, ах!
                       Для бедной Пери нет услады.
                       Рассеянны склонила взгляды,
                       Тоской души утомлена,
                       На падший солнцев храм она,
                       Вечерним солнцем озаренный;
                       Его столпы уединенны
                       В величии стояли там,
                       По окружающим полям
                       Огромной простираясь тенью:
                       Как будто время разрушенью
                       Коснуться запретило к ним,
                       Чтоб поколениям земным
                       Оставить о себе преданье.
                       И Пери в тайном упованье
                       К святым развалинам летит:
                       "Быть может, талисман сокрыт,
                       Из злата вылитый духами,
                       Под сими древними столпами,
                       Иль Соломонова печать,
                       Могущая нам отвергать
                       И бездны океана темны,
                       И все сокровища подземны.
                       И сверженным с небес духам
                       Опять к желанным небесам
                       Являть желанную дорогу".
                       И с трепетом она к порогу
                       Жилища солнцева идет.
                       Еще багряный вечер льет
                       Cвое сияние с небосклона
                       И ярко пальмы: Ливанова
                       В роскошных светятся лучах...
                       Но что же вдруг в ее очах?
                       Долиной Баалбека ясной,
                       Как роза свежий и прекрасный,
                       Бежит младенец; озарен
                       Огнем заката, гнался он
                       3а легкокрылой стрекозою,
                       Напрасно жадною  рукою
                       Стараясь дотянуться к ней;
                       Среди ясминов и лилей
                       Она кружится непослушно
                       И блещет, как цветок воздушный
                       Иль как порхающий  рубин.
                       Устав, младенец под ясмин
                       Прилег и в листьях угнездился.
                       Тогда вблизи остановился
                       На жарко дышащем  коне
                       Ездок, с лицом, как на огне
                       От зноя дневного горевшим:
                       Над мелким ручейком, шумевшим
                       Близ имарета, он с коня
                       Спрыгнул и, на воды склоня
                       Лицо, студеных струй напился.
                       Тут взор его оборотился,
                       Из-под густых бровей блестя,
                       На безмятежное дитя,
                       Которое в цветах сидело,
                       И улыбалось, и глядело
                       Без робости на пришлеца,
                       Хотя толь страшного лица
                       Дотоле солнце не палило.
                       Свирепо-сумрачное, было
                       Подобно туче громовой
                       Оно своей ужасной мглой,
                       И яркими чертами совесть
                       На нем изобразила повесть
                       Страстей жестоких и злодейств:
                       Разбой, насильство, плач семейств,
                       Грабеж, святыни оскверненье,
                       Предательство, богохуленье -
                       Все написала жизнь на нем,
                       Как обвинительным пером
                       Неумолимый  ангел мщенья
                       Записывает преступленья
                       Земные в книге роковой,
                       Чтоб после Милость их слезой
                       С погибельной страницы смыла.
                       Краса ли вечера смирила
                       В нем душу - но злодей стоял
                       Задумчив, и пред ним играл
                       Малютка тихо меж цветами;
                       И с яркими его очами,
                       Глубоко впадшими, порой
                       Встречались полные душой
                       Младенца голубые очи:
                       Так дымный  факел, в мраке ночи
                       Разврата освещавший дом,
                       Порой встречается с лучом
                       Всевоскрешающей денницы.
                       Но солнце тихо за границы
                       Земли зашло... и в этот час
                       Вечерний минаретов глас,
                       К мольбе скликающий, раздался...
                       Младенец набожно поднялся
                       С цветов, колена преклонил,
                       На юг лицо оборотил
                       И с тихостью пред небесами
                       Самой невинности устами
                       Промолвил имя божества.
                       Его лицо, его слова,
                       Его смиренно сжаты руки...
                       Казалось, о конце разлуки
                       С эдемом радостным своим
                       Молился чистый херувим,
                       Земли на время поселенец.
                       О вид прелестный! Сей младенец,
                       Сии святые небеса...
                       И гордый Эвлис очеса
                       (Таким растроганный явленьем)
                       Склонил бы, вспомнив с умиленьем
                       О светлой рая красоте
                       И о погибшей чистоте.
                       А он?.. Отверженный, несчастный!
                       Перед невинностью прекрасной
                       Как осужденный он стоял...
                       Увы! он памятью летал
                       Над темной прошлого пучиной:
                       Там не встречался ни единый
                       Веселый берег, где б пристать
                       И где б отрадную сорвать
                       Надежде ветку примиренья;
                       Одни лишь грозные виденья
                       Носились в темной бездне той...
                       И грудь смягчилася тоской;
                       И он подумал: "Время было,
                       И я, как ты, младенец милый,
                       Был чист, на небеса смотрел,
                       Как ты, молиться им умел
                       И к мирной алтаря святыне
                       Спокойно подходил... а ныне?.."
                       И голову потупил он;
                       И все, что с давних тех времен
                       В душе ожесточенной спало,
                       Чем сердце юное живало
                       Во дни минувшей чистоты,
                       Надежды, радости, мечты -
                       Все вдруг пред ним возобновилось
                       И в душу, свежее, втеснилось;
                       И он заплакал... он во прах
                       Пред богом пал в своих слезах.
                       О слезы покаянья! вами
                       Душа дружится с небесами;
                       И в тайный угрызенья час
                       Виновный знает только в вас
                       Невинности святое счастье.
                       И Пери в жалости, в участье,
                       Забыв себя и жребий свой,
                       С покорною о нем мольбой
                       Глаза на небо - светом ровным
                       Над непорочным и виновным
                       Сияющее - возвела;
                       Ее душа полна была
                       Неизъяснимым ожиданьем...
                       На хладном прахе с покаяньем
                       Пред богом плачущий злодей
                       Лежал недвижим перед ней,
                       К земле приникнув головою;
                       И сострадательной рукою,
                       К несчастному преклонена,
                       Ках нежная сестра, она
                       Поддерживала с умиленьем
                       Главу, нагбенную смиреньем;
                       И быстро из его очей
                       В мирительную руку ей
                       Струя горячих слез бежала;
                       И на небе она искала
                       Ответа милости слезам...
                       И все прекрасно было там!
                       И были вечера светилы,
                       Как яркие паникадилы,
                       В небесном храме зажжены;
                       И мнилось ей: из глубины
                       Того незримого чертога,
                       Где чистым покаяньем бога
                       Умеет сердце обретать,
                       К земле сходила благодать;
                       И там, казалось, ликовали:
                       Как будто ангелы летали
                       С веселой вестью по звездам;
                       Как будто праздновали там
                       Святую радость примиренья -
                       И вдруг, незапного стремленья
                       Могуществом увлечена,
                       Уже на высоте она;
                       Уже пред ней почти пропала
                       Земля; и Пери... угадала!
                       С потоком благодарных слез,
                       В последний раз с полунебес
                       На мир земной она воззрела...
                       "Прости, земля!.." - и улетела.