7 Ответ от Giperion

  • Giperion
  • Administrator
  • Неактивен

Re: Томпсон Дэвид - Король горы

Натаниэль молчал.

— Я стал думать о том, чтобы уехать из Нью-Йорка, переселиться на неосвоенные земли. Мне хотелось своими глазами увидеть чудеса Дикого Запада, но я не решался и все подыскивал оправдания своему малодушию и слабости. Когда я заговаривал на эту тему с Томом, он высмеивал меня, говорил, что это юношеские фантазии. — Зик вздохнул. — Бессчетное количество часов я провел читая про Льюиса, Кларка и других первопроходцев. Выходные я часто проводил в лесу, представляя себя колонистом.

— И в один прекрасный день ты взял и уехал.

— Да. Я решился. Послал все к чертям и отправился на Дикий Запад. У меня были накоплены деньги, достаточно, чтобы продержаться первое время. Я прибился к группе колонистов, которые шли на запад. Это было в тысяча восемьсот восемнадцатом. Мы прибыли в Миссури, когда эту территорию только присоединили к Штатам. Торговля пушниной — главный источник дохода штата. Я стал охотиться для Американской пушной компании. Тогда-то я и повстречал Шекспира.

— Ты о нем уже упоминал. Кто это?

— Мой лучший друг. Шекспир МакНэйр.

— Странное имя.

Изекиэль рассмеялся:

— Это прозвище. У многих трапперов необычные прозвища. Моего друга так называют, потому что он все время цитирует Шекспира.

— Ты один раз писал домой, так ведь?

— Да, лет девять назад. Написал Тому, что я работаю на Американскую пушную компанию, что край, где я живу, прекрасен, всё мне здесь нравится. Ответа я так и не дождался.

— Сдается мне, отец выбросил твое письмо.

— Это как раз в его духе, — грустно сказал Зик. — Том с детства был упрям как осел.

— А что произошло потом?

— Два года я охотился для Американской пушной компании, а потом мы с Шекспиром решили стать вольными трапперами и уехали в Скалистые горы. Я оттуда не вылезал все эти годы, за исключением редких поездок в Сент-Луис.

— А тебе когда-нибудь хотелось съездить в Нью-Йорк?

Изекиэль обернулся:

— Никогда.

Натаниэль подсчитал в уме:

— Ты прожил на Диком Западе только десять лет из своих сорока восьми, а выглядишь так, будто здесь родился.

Зик пристально посмотрел в глаза племяннику:

— Это неудивительно. Здесь жизнь дикая, если ты не сможешь приспособиться, то погибнешь. Вот и весь секрет.

— А этот человек, Осборн, откуда ты его знаешь?

— Я его встретил по пути в Миссури. С тех пор мы друзья.

— Почему он назвал тебя Головней?

Изекиэль фыркнул:

— Ерунда, ничего особенного. Головня — прозвище, которое Осборн дал мне, после того как у нас случился… небольшой спор с отрядом индейцев. Они, видишь ли, отказывались пропустить наши повозки через свою территорию, если мы не отдадим им две трети лошадей и двенадцать ружей.

— И что было?

По лицу Изекиэля пробежала тень.

— Красным собакам не досталось ни лошадей, ни карабинов.

Натаниэль решил, что обязательно когда-нибудь расспросит Осборна поподробнее об этом «небольшом споре».

— Дядя, возьми. — Он отдал Изекиэлю мешочек с золотыми самородками.

— Я, пожалуй, лягу спать, — сообщил Изекиэль. — Такая трудная дорога до Сент-Луиса, потом эти мерзавцы в переулке, — в общем, я немного устал.

— А можно, я пока не буду ложиться? Мне надо как следует все обдумать, — попросил Натаниэль.

— Сиди хоть всю ночь, племянник, — сказал Зик, пряча мешочек обратно в ящик комода. — Тебе в конце концов надо принять главное решение в жизни.

— Если я решу поехать с тобой, мне надо будет написать родителям и Аделине.

— Разумеется, — отозвался Зик. Он присел на кровать рядом с раскрытыми сумками Натаниэля. В одной из них он заметил книгу. — Что за книжка? — осведомился он, беря томик в руки.

— «Последний из могикан».

— Джеймс Фенимор Купер, — задумчиво сказал Зик. — Я о нем слышал. Это он сочиняет про Кожаного?

— Дядя, он не «Кожаный», а Кожаный Чулок.

— Ну Чулок так Чулок… Мои друзья читали книги Купера, и им понравилось.

— Почитай, если захочешь.

— Спасибо. Может, и захочу. Давно книг не брал в руки. А вот в Нью-Йорке, помнится, читал целыми днями. — Зик повертел книгу в руках. — Чтение — заменитель впечатлений.

Натаниэль наблюдал за тем, как дядя готовится ко сну. Потом, закрыв глаза, представил Аделину — далеко-далеко в Нью-Йорке… Что же делать?



ГЛАВА 7

Так что же предпринять? Чтобы жениться на Аделине — а это для него было важней всего на свете, — Натаниэлю надо было разбогатеть, ведь любимая привыкла жить ни в чем себе не отказывая. Вернуться в Нью-Йорк и идти работать к ее отцу? Нет, Натаниэля не прельщало всю жизнь заниматься торговлей. Особенно если учесть, что большую часть времени придется проводить под бдительным оком сурового папочки Ван Бурена. Нет, если Нату необходимо стать богатым, он разбогатеет своими силами и ни от кого не будет зависеть.

Раз так — вперед, на Дикий Запад!

Натаниэль сказал себе, что хочет отправиться в путешествие к Скалистым горам и получить часть дядиного сокровища ради женитьбы на Аделине. Но в глубине души он догадывался, что причина в другом. На самом деле мысль о путешествии на запад, в дикие, незнакомые края, которых нет ни на одной карте, пробудила дремавший в молодом человеке дух приключений. Натаниэль безоглядно доверял Зику и был уверен, что дядя выручит его из любой передряги. К тому же юноша столько читал о захватывающих приключениях Кожаного Чулка, — а вдруг парочка приключений выпадет и на его, Натаниэля Кинга, долю?

Мало кто устоит перед зовом любви и велением сердца. А если к ним присоединяется голос, идущий из таинственных глубин человеческой природы, то сопротивление и вовсе бесполезно. Прочь сомнения! Полный радостных ожиданий, с рассветом Натаниэль сообщил дяде Зику, что решение принято.

— Я еду с тобой.

Изекиэль вскочил с кровати и с шутливым ликованием пустился в пляс. Если бы кугуары могли танцевать, их победный танец выглядел бы, наверное, как раз так. Дядя подпрыгивал, тряс головой, смеялся и размахивал руками. Потом он внезапно остановился и широко улыбнулся Натаниэлю:

— Ты никогда не пожалеешь о своем решении. Это я тебе обещаю.

— Я поверю в это, только увидев, как сияют глаза Аделины при виде моего сокровища.

Зик сразу помрачнел:

— Ах да. Конечно. Золото. Хорошо, сейчас мы позавтракаем и начнем снаряжать тебя в путешествие.

— Я сам могу все купить, — предложил Натаниэль.

— Чушь. Кашу заварил я, к тому же — кто тут у нас богач с карманами, набитыми самородками? Не спорь со мной, за твою упряжь заплачу я. И за одежду тоже.

— Одежда? А моя разве не годится?

Зик рассмеялся, поглядев на вещи Натаниэля, висевшие на спинке кресла:

— Такая одежда хороша для города, сойдет и для путешествия по восточным штатам, но для Дикого Запада тебе нужно кое-что получше.

— Но это отличные вещи, я отдал за них в Нью-Йорке большие деньги, — запротестовал Натаниэль.

— Поверь мне, нью-йоркская одежда — для пижонов, которые ничего не смыслят в реальной жизни.

— Ну да, — неохотно согласился Натаниэль. Слова дяди его не очень убедили.

Изекиэль это заметил:

— Ладно. Попробуем с другой стороны. Из чего твои штаны?

— Из шерсти.

— А куртка?

— Тоже.

— А шапка?

— Тоже шерстяная. И что с того?

— Если бы Господь Всемогущий хотел, чтобы люди ходили в шерсти, он бы сотворил нас овцами, — торжественно заявил дядя. — Шерстяная одежда хороша для города или фермы, но на западе, где у подножия горы ты плавишься от жары, а на вершине утопаешь в снегу, тебе нужна оленья кожа. Шерсть садится, племянник. И вообще, когда живешь в горах, шерстяные вещи через месяц-другой просто разваливаются на кусочки. А оленья кожа — другое дело.

— Ты хочешь сказать, мне надо купить одежду как у траппера? — с затаенной радостью спросил Натаниэль.

— И многое другое.

— Ну ладно, я сдаюсь, делай со мной что хочешь.

— Ты когда-нибудь стрелял из ружья?

Натаниэль замолчал. Он хотел было соврать, но в последний момент передумал и признался:

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

Изекиэль сокрушенно покачал головой:

— Вот что с тобой сделал мой брат!

— Не вини отца. Зачем ему было учить меня стрелять? В Нью-Йорке нет кровожадных индейцев, а мясо можно купить в лавке у мясника.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. И все равно, если мальчик вырастает не умея стрелять — это трагедия. Как он выработает в себе мужские качества — независимость, самостоятельность, — если не может защитить себя и добыть пропитание? Если городская жизнь так влияет на молодежь, значит, она еще вреднее, чем я думал. Города плодят рабов, племянник, мужчин и женщин, которые находятся во власти денег и во всем зависят от своих слуг.

— Я об этом как-то не задумывался.

— Зато я задумывался. Кстати, ты знал, что в молодости мы с твоим отцом часто ходили на охоту?

Натаниэль даже не попытался скрыть удивление:

— Нет, не знал. У нас даже нет ружья. Отец не разрешает держать дома оружие.

— Может, потому, что ружья напоминают ему обо мне, — предположил Зик. Он подошел к стене, у которой стоял карабин, и взял его в руки. — Ты знаешь, что это?

— Карабин.

— Это не просто карабин, племянник. Это «хоукен». Лучший ствол во всей Америке. Такие ружья делают здесь, в Сент-Луисе, мои друзья Джейкоб и Самюэль Хоукены. Этот — пятьдесят восьмого калибра. Я из него сваливаю бизона с двухсот ярдов.

— Двести ярдов? — усомнился Натаниэль.

— Может, когда-нибудь ты побьешь мой рекорд.

— Ты научишь меня стрелять из своего карабина? — спросил Натаниэль.

— Нет, — ответил Зик, — ты будешь стрелять из своего.

Натаниэль вскочил с кровати, стукнувшись ногой о столик:

— Ты не шутишь? У меня будет ружье? Мое собственное ружье?

— Именно так, племянник. Мы окажемся в дурацком положении, если два медведя захотят скушать нас на ужин, а у нас будет один карабин на двоих.

— Мое ружье… Мое собственное ружье…— тихо проговорил Натаниэль. Он чувствовал себя невероятно взволнованным.

Изекиэль улыбнулся и кивком указал на одежду: — Натягивай свои пижонистые тряпки. Надо поторопиться, если хотим завтра убраться из этого гадюшника.

Натаниэль навсегда запомнил этот день, первый из череды ярких памятных дней, которые ожидали его впереди. Вслед за дядей он бегал из одного магазина в другой, как резвый щенок, который изо всех сил старается угодить новому хозяину. Слушая, как Зик рассказывает о своих приключениях, Натаниэль вглядывался в горизонт, за которым лежали неизведанные земли Дикого Запада с их чудесами, тайнами и опасностями.

Изекиэль закупал снаряжение и вещи для племянника, а также провизию, для опустевших кладовых в своей далекой хижине. Большинство покупок Зик оплачивал бумажными деньгами или монетами, за исключением одежды из оленьей кожи для Натаниэля и трех пистолетов (два племяннику, один себе), за них траппер заплатил золотыми самородками.

Одежду купили в магазине под названием «У Фабера», его хозяин, сам в прошлом траппер, специализировался на товарах для тех, кто промышляет добычей пушнины. Один из работников магазина шил одежду из кожи и мехов, которыми трапперы платили за покупки. Когда выяснилось, что на парня свалилось сразу множество заказов и до Натаниэля очередь дойдет только через четыре дня, Зик начал беспокоиться, что им придется задержаться в Сент-Луисе. Но тут на помощь пришел хозяин магазина. Фабер предложил Натаниэлю примерить один из дюжины готовых комплектов, которые пылились на полках в глубине магазина, потому что за ними в свое время не пришли заказчики. Натаниэль почти сразу подобрал штаны и рубашку на свой рост. Они сидели свободно, но не сваливались. Нашлись и мокасины. Облачившись с ног до головы в одежду траппера, Натаниэль ощутил себя другим человеком. Он снова и снова проводил рукой по мягкой оленьей коже, и ему хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что ни дядя, ни магазин Фабера, ни этот незнакомый, мужественно выглядящий парень в зеркале не снятся ему. Изекиэль пару минут придирчиво разглядывал племянника, потом заметил:

— Сидит неплохо. Когда доберемся до хижины, сошьем тебе еще.

— Я не знаю, как тебя благодарить, дядя…

— Ерунда, Нат. Мы только начали.

И они продолжили. Натаниэль получил широкий кожаный ремень, на котором тут же повис новый охотничий нож с двенадцатидюймовым лезвием в простых, но красивых ножнах. Дядя помог Натаниэлю выбрать рог для пороха и показал, как его носят, чтобы все время был под рукой (на ленте, тянущейся через грудь, от левого плеча к правому бедру). Натаниэлю дали также мешочек для пуль, шило, форму (чтобы отливать пули) и шомпол. Когда молодой человек прилаживал сумку для пуль, дядя подошел, держа в руках черную с красным куртку-мэкинау:

— Примерь-ка, — сказал Зик.

— Красная куртка? Для меня? — удивился Натаниэль.

— А в чем проблема?

— Но она такая яркая, будет бросаться в глаза. Меня сразу заметят индейцы и звери.

— Бобрам, медведям и оленям наплевать, в красном ты, голубом или фиолетовом. Да и вообще, когда в руках карабин, то абсолютно неважно, видит тебя зверь или нет.

— А индейцы?

— Я давно хожу в красной шапке, а скальп, как видишь, пока на месте, — сказал Зик, исподтишка подмигивая стоявшему неподалеку Юджину Фаберу. — Но если тебя волнуют индейцы… Есть хороший способ решать проблемы с ними. Никогда не подведет.

— Какой?

— Бежать со всех ног.

Примерив куртку (она сидела как влитая), Натаниэль с радостью прибавил ее к своей растущей коллекции вещей траппера. Дядя продолжал закупать всякую всячину: запасные замки и кремни, двести фунтов свинца, шестьдесят фунтов муки, две трубки, табак, несколько охотничьих ножей и многое, многое другое. Большую часть покупок они должны были забрать завтра утром, по дороге.

После магазина Фабера они отправились в небольшую оружейную лавку. Там Изекиэль выбрал три пистолета. Заткнув два из них за пояс племяннику, он отошел на пару шагов, придирчиво оглядел Натаниэля и удовлетворенно кивнул:

— Выглядишь все равно еще слишком зеленым, но теперь никому не придет в голову тебя грабить.

Последним они посетили магазин братьев Джейкоба и Самюэля Хоукенов, делавших, по словам дяди, лучшие ружья в Америке. Братья показались Натаниэлю спокойными, преданными своему ремеслу людьми. Они тепло поприветствовали Изекиэля.

— Какой хотите калибр? — спросил Самюэль, пристально разглядывая Ната. — Раз у вашего племянника это первое ружье, я бы порекомендовал пятидесятый.

— Ружье должно быть на любого зверя, любого врага, — возразил Зик. — Только пятьдесят восьмой.

Братья Хоукен переглянулись, Джейкоб пожал плечами и сказал:

— Как хотите. Объяснить, как с ним обращаться?

Зик кивнул.

В дрожащие от волнения руки Натаниэля лег тяжелый карабин «хоукен» пятьдесят восьмого калибра. Натаниэль взвесил ружье в руках, любуясь гладким восьмигранным стволом, крепким прикладом со спусковым крючком в виде полумесяца, прицелом и затвором.

Самюэль Хоукен улыбнулся:

— Этот карабин сослужит вам хорошую службу, молодой человек. Главное, не забывайте: ружье стоит столько, сколько его хозяин. Защищайте его от дождя, держите в чистоте, и когда-нибудь он спасет вам жизнь.

— Я буду хорошо о нем заботиться, — пообещал Натаниэль.

Самюэль понимающе кивнул:

— Сам помню, что чувствовал, когда у меня впервые появилось собственное ружье.

Братья Хоукен с неподдельным энтузиазмом объясняли Натаниэлю, как правильно обращаться с карабином, показали как заряжать, как пользоваться шомполом, не забыли упомянуть о затравке порохом. Напоследок братья предупредили, что от выстрела пулей пятьдесят восьмого калибра будет незначительная отдача, которая, впрочем, не помешает быстро перезарядить ружье. Наконец Натаниэль в полном восторге покинул магазин Хоукенов.

— Нужно купить чехол, — отметил Зик по дороге в гостиницу. — Карабин надо беречь от влаги, иначе он долго не прослужит.

Натаниэль поглядел на новенькое блестящее ружье. Вспомнив дуэль между Тайлером и Клэнси, он нахмурился. Ему давно хотелось задать дяде один вопрос. Помявшись, он спросил:

— А ты много людей убил, дядя Зик?

— Скажу тебе вот что. Убийство — неотъемлемая часть жизни на Диком Западе. Возможно, тебе не придется убивать белых, но одного или двух индейцев ты точно прикончишь. Я это знаю наверняка. Уверен в этом так же, как в том, что завтра взойдет солнце, — сказал траппер. — Отвечу на твой вопрос: да, я немало людей отправил на тот свет. А что?

— Нет, ничего.

— Ты боишься, что не сможешь застрелить человека?

— Не знаю.

— Когда наступит час убивать, ты убьешь.

Натаниэль поднял глаза на дядю:

— Откуда ты знаешь?

— Придет время, и будет так: либо ты, либо он. Белый или индеец, не имеет значения. Ты или он, и третьего не дано. Как только кто-нибудь вознамерится тебя прирезать, снять скальп или пустить пулю в лоб — ты поймешь, что Господь недаром вложил в нас инстинкт самосохранения. Тот, кто сдается и умирает, не постояв за себя, — дурак и жалкий слабак. На Диком Западе таким не место. Выбора нет: либо убиваешь ты, либо убивают тебя.

— Как-то не хочется умирать, — пробормотал Натаниэль.

— А кому хочется?..



ГЛАВА 8

Изекиэль и Натаниэль Кинги выехали из Сент-Луиса утром 6 мая. Сияло солнце, дул свежий северо-западный ветер. Натаниэль ехал на своей кобыле, Зик на чалом мерине, следом шли вьючные лошади, нагруженные провизией и вещами. Путь Кингов лежал вдоль извилистой реки Миссури, по утоптанной земляной дороге. Область Миссури, после присоединения к Соединенным Штатам в 1821-м, стала западной границей продвижения американских колонистов. Их тут обитало уже более семидесяти тысяч.

Натаниэль любовался проплывающими мимо холмами и рощами. Нападения индейцев можно было не опасаться — племена, живущие поблизости от Миссури, несколько лет назад подписали с США мирный договор. Поэтому Натаниэль расслабился и чувствовал себя как во время увеселительной поездки за город на выходные. Дядя почему-то торопился, так что в Индепенденсе они провели только два часа. Через восемь дней дядя и племянник добрались до последнего оплота цивилизации в этом краю, Вестпорт-Лендинга, расположенного у слияния Миссури и реки Канзас. Местная фактория, основанная французами в 1821 году, вела бойкую торговлю с трапперами, охотниками и индейцами. Также в Вестпорт-Лендинге останавливались торговцы направляющиеся из Миссури в Санта-Фе вести переговоры с испанцами.

Через два часа после приезда в Вестпорт-Лендинг произошло событие, в тот момент показавшееся Натаниэлю незначительным. Дядя выбрал место для стоянки к юго-востоку от фактории. Кинги уже распаковывали вещи, устраиваясь на ночь, как вдруг Зик бросил сумку и выпрямился, напряженно разглядывая троих всадников, скакавших по дороге в Вестпорт-Лендинг. Натаниэлю троица показалась ничем не примечательной — обросшие, неряшливого вида верзилы в поношенной кожаной одежде. Всадники не оборачиваясь проскакали мимо. Натаниэль пожал плечами и снова занялся одеялами.

С первыми лучами солнца Кинги двинулись на запад. Путь их лежал по холмистой местности, вдоль русла реки Канзас. Перед путешественниками расстилалось более двух миллионов квадратных миль нетронутой прерии, до самого горизонта поросшей невысокой травой с россыпями красивых ярких цветов. Журчали впадающие в реку Канзас ручьи. По берегам их росли кедры и другие деревья. Плескалась рыба. Иногда какая-нибудь рыба выпрыгивала, пролетала несколько футов по воздуху и с шумом падала обратно в воду. В полдень дядя подал знак остановиться. Изекиэль спрыгнул с лошади и несколько минут вглядывался в прерию в восточном направлении.

— Что-то не так? — спросил Натаниэль. Зик нахмурился:

— Какой же я дурак!

— Не понимаю.

— Клянусь богом, я должен был об этом подумать! — сердито выпалил Зик.

Натаниэль посмотрел на восток, но не увидел там ничего примечательного — все те же живописные просторы прерии.

— О чем подумать?

— О том, что не стоило платить за пистолеты и одежду самородками.

— Почему?

— Золото развязывает языки. Люди начинают болтать. Рано или поздно их болтовню слышат те, кому не следует.

— Грабители?

— И грабители, и хуже, — со вздохом ответил Изекиэль. — За нами следят, племянник.

Натаниэль снова поглядел на восток:

8 Ответ от Giperion

  • Giperion
  • Administrator
  • Неактивен

Re: Томпсон Дэвид - Король горы

— Я никого не вижу.

— Присмотрись.

Солнце било в глаза. Щурясь, Натаниэль всмотрелся в прерию. На горизонте маячили три едва различимые фигурки на лошадях.

— Вижу троих всадников.

Зик кивнул:

— Те же, что были в Вестпорте, это точно.

— Выходит, они за нами следили от самого Сент-Луиса?

— Сдается мне, что так.

— Если они хотят твои самородки, то почему они до сих пор на нас не напали?

— Надеются, что мы приведем их туда, где я нашел золото, — объяснил Зик. — Если я их не остановлю, они потащатся за нами до самых Скалистых гор.

— А как их остановить?

— Я знаю немало способов, племянник.

— Значит, мы пока не поедем дальше?

— Нет. Ни к чему показывать подонкам, что мы их заметили. Остановимся ненадолго, дадим лошадям отдохнуть, перекусим.

Натаниэль жевал без аппетита, то и дело поглядывая на восток, надеялся, что дядя ошибся. А вдруг нет? Вдруг придется драться? С тех пор как Натаниэль покинул Нью-Йорк, он видел смерть три раза. Дядя Зик считает, ему уготовано еще не раз столкнуться с безносой лицом к лицу. Но сможет ли он нажать на курок, когда пробьет час убивать? Дядя в этом уверен; сам-то он уже десять лет живет на Диком Западе, и ему несложно убить человека.

— Пока беспокоиться не о чем, Нат, — сказал Зик.

— Они попытаются нас убить?

— Нет, пока надеются, что я приведу их к золоту. Они скорей всего и живут тем, что грабят трапперов и торговцев.

— А что ты с ними сделаешь?

— Увидишь.

Кинги оседлали лошадей и тронулись в путь. Чтобы отвлечься от мысли о всадниках, маячивших на горизонте, Натаниэль расспрашивал дядю о повадках и особенностях животных прерии. Они много раз видели оленей, проехали мимо стада антилоп. Через несколько дней заметили первого лося — потом их попадалось довольно много. Немало было птиц — ястребы, совы, орлы. А вот животных, увидеть которых Натаниэль мечтал с детства, не встретили ни разу.

— Дядя Зик, а где бизоны? — спросил Нат, когда они направились вдоль русла впадающей в Канзас реки Репабликан.

— Мы еще не добрались до мест, где они водятся, — ответил Изекиэль. — Теперь бизоны не забредают так далеко на восток, хотя много лет назад, как, мне рассказывал вождь племени коу, на здешних равнинах паслись огромные стада.

— А где индейцы? Я думал, в прерии их полно.

— Так и есть. Всего три часа назад за нами следил небольшой отряд.

Натаниэль замер с открытым ртом.

— Успокойся, племянник. Не все индейцы нам враги. Опасность представляют черноногие, арикара, сиу и шайены. Это на равнине. А если поедешь на Старый Юго-Запад по дороге в Санта-Фе, береги скальп от команчей, апачей и кайова.

— А ты много раз дрался с индейцами, дядя Зик?

— Столько, что сам не упомню.

— А как ты к ним относишься?

— Отношусь?

— Ну да. Ты их ненавидишь?

Изекиэль посмотрел на племянника с недоумением:

— А почему я должен их ненавидеть?

— В газетах много спорят о том, что делать с индейцами. Одни считают, что надо оставить их в покое и дать им спокойно жить на своей земле. А другие хотят от них избавиться, добиться, чтобы правительство их уничтожило или куда-нибудь выселило. Эти, вторые, вроде как презирают индейцев, — сказал Натаниэль. — А Эндрю Джексон, который снова баллотируется в президенты, говорит, что индейцы низшая раса и наш долг — подчинить их себе и заставить жить по-нашему.

— Джексон так прямо и сказал?

— Да. Я читал в газете. И многие с ним согласны.

Изекиэль посмотрел на запад и вздохнул:

— Эндрю Джексон, Старый Пень… Почему, ты думаешь, его так прозвали? Потому что этот упертый ублюдок не в состоянии уважать ничью точку зрения, кроме своей собственной. Он всегда прав, а остальной мир пусть катится ко всем чертям. Попомни мои слова, если эту самодовольную задницу изберут, для индейцев наступят тяжелые времена.

Через пять дней им встретилось первое индейское племя. Поднявшись на гребень невысокого холма, Кинги увидели несколько десятков индейцев, стоявших лагерем у реки Репабликан.

— Племя ото, — сказал Зик.

— Они мирные? — с волнением спросил Нат.

— Конечно, — заверил его дядя.

Когда Натаниэль въехал на территорию лагеря индейцев, ему все равно стало немного не по себе, и он покрепче сжал в руках карабин. Индейцы жили в хижинах из жердей, покрытых соломой и обмазанных глиной. Женщины, робея, столпились у хижин, а мужчины вышли навстречу Зику и Натаниэлю. Ружей у индейцев было совсем немного, бронзовые тела едва прикрыты кожаными набедренными повязками. Племя казалось совсем не похожим на армию кровожадных дикарей, как об этом писали в газетах. От толпы соплеменников отделился коренастый индеец. Шагнув к белым, он проделал серию странных движений руками. Дядя ответил индейцу похожей последовательностью жестов. Натаниэль с любопытством разглядывал окружающих, — к его облегчению, индейцы не проявляли ни малейшей враждебности. Тем временем Изекиэль спешился и подошел к вьючной лошади. Достав из сумки охотничий нож, он вручил его коренастому индейцу, затем проделал еще пару жестов. Вслед за тем дядя забрался обратно в седло, кивнул и с улыбкой поехал прочь, а коренастый индеец вернулся к соплеменникам, с гордым видом демонстрируя им охотничий нож. Натаниэль молча доехал за дядей. Когда они миновали лагерь, Нат спросил:

— Что это было?

— Вождь хотел курить с нами.

— Курить?

— Курить трубку мира, племянник. Ты умеешь обращаться с трубкой?

— Нет.

— Придется научиться. Церемония Трубки Мира есть у всех известных мне индейских племен. Предлагая выкурить трубку мира, индеец хочет сказать, что не собирается причинять тебе вред. Эта церемония объединяет сердца и души.

— А почему тогда ты с ним не покурил?

— Из-за этих сукиных сынов, что за нами следят. Я сказал ему, что у нас на хвосте плохие белые и нам нельзя останавливаться. А нож я ему отдал, чтобы показать, что говорю искренне и не желаю его оскорбить.

— Ты говорил с ним руками?

Зик кивнул:

— Это язык жестов. Все индейцы им пользуются. Выучив его, ты сможешь спокойно вести переговоры с любым индейцем равнин, неважно, на каком языке он говорит.

— А кто тебя научил языку жестов?

— Шекспир. А я научу тебя. Когда мы доберемся до хижины, ты уже будешь хорошо его знать.

— А сколько нам еще добираться?

— Если повезет, недели четыре. Может, чуть меньше. Мы поедем вдоль реки, а где-то в семидесяти пяти милях от Скалистых гор свернем и направимся в горы. Мы могли бы добраться быстрее, если бы прямо сейчас срезали дорогу по равнине, но чем дальше от реки, тем меньше дичи, — с улыбкой объяснил Зик, — а мне бы не хотелось, чтобы ты умер с голоду, так и не увидев сокровища.

— Мне прямо не терпится на него посмотреть, — признался Натаниэль.

— Кстати, давно хотел тебе сказать. В моей хижине мы пробудем недолго, — заметил Зик.

Натаниэль удивился:

— Почему?

— Потому что, если мы не попадем в передрягу — не заболеем, нас не ужалят змеи, и не снимут скальп индейцы, — я планирую сразу двинуться на встречу.

— Встречу?

Изекиэль покачал головой:

— С трудом верится, что когда-то я был таким же неучем, как ты сейчас. Встреча — это большая сходка трапперов, проходит каждое лето. Практически все, кто связан с торговлей пушниной и добычей меха, приезжают на эту встречу, на месяц или даже больше. В этом году встреча пройдет у Медвежьего озера, оно расположено рядом с Большим Соленым.

— Я читал про Большое Соленое озеро.

— Да, газет, видать, ты прочитал немало.

— А это что, плохо?

— Газеты просто сплетни. Глупая болтовня, переливание из пустого в порожнее.

Через пару миль на горизонте показался небольшой лесок. Зик направился к нему вдоль излучины реки, а проезжая мимо деревьев, внезапно осадил лошадь.

— Сгодится, — сказал он.

— Мы тут остановимся на отдых?

— Нет, — ответил Зик и погнал лошадь прямо в гущу деревьев. Там он спрыгнул с лошади и привязал поводья к кедру.

Натаниэль не мог понять, что у дяди на уме. Следуя его примеру, он молча привязал своих лошадей и вслед за Зиком вышел обратно к реке.

— Племянник, вода — это жизнь. Научись чуять воду, и тебе не грозят ни жажда, ни смерть от голода. Всем живым существам нужна вода. Олени, лоси, бизоны. Где вода — там и дичь, — сказал Зик. Он окинул прерию взглядом, полным восхищения: — Некоторые думают, в этих краях дичи мало. Может, и так — если вы толпой ломитесь через прерию, криками и шумом распугивая всю живность на мили вокруг. Здесь живут ото и кау, проживет и белый, если узнает их секреты. Индейцы испокон веков живут в согласии с природой, они могут многому научить того, чей разум открыт для знаний.

— Мы будем ловить рыбу? — спросил Натаниэль, наблюдая за медленным течением реки Репабликан.

— Нет. — Изекиэль посмотрел на восток. — Я попросил вождя ото задержать подонков, которые за нами следят. Если преследователи выкурят с индейцами трубку мира, они потеряют время. Им придется спешить, чтобы догнать нас, и когда они снова выйдут на наш след, будут уже не столь осторожны.

— Если ото их задержат, может, нам стоит поехать быстрее? Вдруг сумеем оторваться?

— Мы останемся здесь, Нат, — медленно сказал Зик. Он махнул рукой на деревья: — Мы затаимся здесь, дождемся, пока эти негодяи покажут свои гнусные рожи, и тогда тебе впервые придется стрелять. — Дядя мрачно усмехнулся. — Мы их убьем.



ГЛАВА 9

— Дядя, ты что! Так же нельзя!

— Можно, — отрезал Зик.

Он направился в рощу, Натаниэль побрел за ним.

— А вдруг они не следят за нами, а просто едут себе в Скалистые горы?!

— Нет, это не так.

Натаниэль схватил дядю за руку и развернул его к себе:

— Но ведь наверняка ты этого не знаешь!

— Знаю, — невозмутимо отозвался Изекиэль.

— Просто не верится, что ты способен вот так хладнокровно убить человека!

— Лучше уж я их прикончу, чем они меня.

— И как ты собираешься расправиться с этими людьми? Подло застрелишь их из засады?

— Нет, сперва попрошу принять красивые позы и улыбнуться, — съязвил Зик.

Он хмуро уставился на племянника. Глаза Натаниэля полыхали гневом, на скулах перекатывались желваки.

— Если ты это сделаешь, я вернусь в Сент-Луис.

Изекиэль оперся на карабин:

— Повернешь назад, даже не посмотрев на сокровище?

Натаниэль мрачно кивнул.

— Выходит, это для тебя важнее, чем я думал, — сказал Изекиэль. — А если я докажу, что они хотят нас ограбить и убить?

— Тогда я буду с тобой. Что бы ни случилось.

— Все ясно, — отозвался Зик. Он осмотрелся и указал на два кедра, стоявшие вплотную друг к другу в тридцати футах к югу от реки. — Эти вот подходят для засады. Спрячься за ними в траве и жди.

Натаниэль оглянулся на деревья:

— Что это ты задумал?

— Нат, я смотрю, ты мне не доверяешь. Хорошего в этом мало. Раз ты сейчас отказываешься выполнять мои указания, что будет, когда станет по-настоящему жарко, к примеру индейцы нападут? Я не могу препираться с тобой всякий раз, когда надо кого-то пристрелить. Мы не в Нью-Йорке, племянник. Тут как на войне, каждый день дерешься за свою шкуру.

— Ты же не объяснил, в чем заключается твой план.

— Все просто. Мы ждем: ты за деревьями, я у реки. Когда эти три ангела в человеческом обличье подлетят поближе, действуем по обстоятельствам. Если они, как ты утверждаешь, не хотят ничего плохого, мы их пальцем не тронем. Но если посланцы неба выкажут желание отправить меня к престолу Господа нашего, ты должен будешь оборвать им крылышки и ощипать, как кур.

— Хочешь сказать, мне придется их застрелить?

— Можешь зарезать или забить ногами, мне все равно. Не дай подонкам меня убить, вот и все.

Натаниэль занервничал. Он провел языком по пересохшим губам, переступил с ноги на ногу.

— Мне кажется, я не смогу убить человека, — помявшись, выдавил он.

— Извини, но сейчас не время строить из себя святошу.

— Я… я еще никого не убивал.

— Знаю, ты говорил. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. — Хмыкнув себе под нос, дядя зашагал к берегу. — Надеюсь, когда один из них возьмет меня на прицел, ты не подумаешь, что мы с ним решили отрепетировать театральную сценку.

— Дядя Зик, давай все-таки уедем, — попросил Натаниэль.

— Запомни главное правило, племянник. Если драки не избежать, бей первым. Это мудрость веков.

Дойдя до берега, Зик опустился на корточки, всматриваясь в горизонт, где маячили три крошечные черные фигурки. Чувствуя себя человеком обреченным на преступление, Натаниэль с несчастным видом побрел к кедрам и спрятался в густой траве за ними. Несмотря на разумные доводы Зика, при мысли об убийстве Натаниэля охватывал непреодолимый ужас. Как жить, каждую минуту сознавая, что сделался преступником, кровавым убийцей? Натаниэль Кинг, конечно, не самый благочестивый и набожный парень в мире, но родители учили его молиться, каждую неделю посещать церковь и соблюдать десять заповедей, одна из которых, как известно, гласит: не убий.

Ни-ког-да. И ни при каких обстоятельствах.

Что станет с его бессмертной душой, если он прикончит одного из этих парней, пусть даже они грабители и убийцы? Что ждет его в мире ином, если он преступит заповедь, воспрещающую отнимать жизнь? В Сент-Луисе дядя в пять минут расправился с двоими и вряд ли придал этому поступку хоть какое-то значение. Тайлер, шулер, тоже особенно не задумывался перед тем, как выстрелить в Клэнси. Но они зрелые мужчины. Они нашли свое место в мире, выяснили, что для них в жизни главное, и поступают в соответствии со своими принципами. А он? В ноябре ему исполняется двадцать. В Нью-Йорке его считали взрослым мужчиной, но по меркам Дикого Запада он еще мальчишка. Поехав в Сент-Луис к дяде, он доказал свою независимость — это. был первый шаг на пути к взрослению. Может, убив человека, он шагнет в мир настоящих мужчин, таких как дядя Зик и Тайлер? Вон Джима Боуи все считают смельчаком. Стоит упомянуть его имя, кто-нибудь обязательно заметит: «А, это тот самый Боуи, который зарезал кучу народа своим знаменитым ножом». И Эндрю Джексон слывет героем, который «задал жару кри и семинолам на Юге» и «так здорово разобрался с англичанами в Новом Орлеане». Получается, кто убивает, тот настоящий мужчина, кто обагрил руки кровью врага, тот герой.

Но правильно ли это?

Натаниэль слегка подергал пистолеты, чтобы убедиться, что они сидят неплотно и их легко будет выхватить из-за пояса в нужный момент. Во рту пересохло.

— Идут! — послышался голос Изекиэля. Вздрогнув, Нат глянул в просвет между кедровыми лапами. Всадники скакали галопом, стремительно приближаясь. Натаниэль узнал их: это были те трое верзил, которых они с дядей видели ночью в Вестпорт-Лендинге. По спине у Натаниэля пробежали мурашки. Он вытащил пистолеты из-за пояса и положил перед собой, а карабин прислонил к стволу кедра.

Стоя с ружьем наперевес, Изекиэль хладнокровно следил за тем, как приближаются всадники. Поражаясь дядиной выдержке, Натаниэль взял карабин, положил палец на курок. Топот копыт с каждой секундой становился все громче, как оглушительная барабанная дробь в военном марше. Потом внезапно все стихло. Всадники заметили Изекиэля.

Увидев его, трое мужчин резко осадили лошадей и начали оживленно переговариваться. Натаниэль, часто дыша, прижал «хоукен» к плечу и не сводил глаз со всадников. «Пожалуйста, пусть выяснится, что они приехали просто так! Пусть окажется, что они не хотят ничего плохого!» — шептал про себя Натаниэль. От напряжения у него судорогой свело живот. Не прошло и минуты, как троица оказалась футах в пятидесяти от кедров, за которыми прятался Натаниэль. Он поднял карабин и ждал, что дядя сделает первый ход. К его удивлению, Зик улыбнулся и с беззаботным видом помахал всадникам рукой:

— Здравствуйте! Рад встрече с вами.

Мужчины переглянулись, и тот, что был с краю, неприятно осклабился, но, поймав предостерегающий взгляд одного из спутников, видимо главаря, сделал постное лицо. Это был дурной знак. Внутренний голос подсказывал Натаниэлю, что дядя был прав, когда говорил, что незнакомцы задумали дурное дело.

— Привет, дружище! — крикнул верзила. Оглядываясь по сторонам, всадники проехали пару ярдов и остановились в нескольких шагах от дяди. Главарь молча изучал Зика.

— Здесь места неподходящие, чтобы передвигаться на своих двоих, — наконец сказал он.

— Прямо в точку, приятель, — с лучезарной улыбкой признал Изекиэль.

— Где твоя лошадь?

— Кто ее знает. И верховая, и вьючная, обе неизвестно где. Отвязал на ночь, а их, видно, спугнула змея, черт бы ее побрал.

Верзила вгляделся в заросли:

— Ты один?

— Нет, — отозвался Зик. — Мой товарищ ловит лошадей.

— А куда они побежали? — спросил верзила. Изекиэль махнул рукой, указывая на запад:

— Направление они выбрали правильно; только меня забыли с собой прихватить! — Он снова засмеялся. — Надеюсь, вы поможете их отыскать?

— Поможем, — согласился верзила. — Кстати, меня зовут Гант.

— А меня Зик.

— Будь спокоен, дружище Зик, мы тебя в беде не бросим. Вон Мэдисон поскачет на помощь твоему другу, а мы побудем с тобой, на случай если покажутся индейцы. — Гант кивнул парню слева, тот тронул поводья и неторопливо поехал на запад.

Натаниэль не мог проводить его взглядом — он держал на прицеле Ганта.

— Повезло мне с вами, — заметил Зик. Гант пожал плечами:

— Если мы, белые, друг другу не станем помогать, красные дикари сожгут наши дома, заберут наших женщин. Белый всегда должен стоять за белого, иначе никак.

— Правда твоя. — Зик еле заметно поморщился.

— Куда едете, если не секрет? — спросил верзила.

— В Скалистые, — сообщил Зик.

9 Ответ от Giperion

  • Giperion
  • Administrator
  • Неактивен

Re: Томпсон Дэвид - Король горы

— Ничего себе! — преувеличенно удивился Гант. — Нам туда же!

— На встречу?

Главарь помедлил, потом широко осклабился:

— Конечно же, на встречу. Надо успеть, пока все виски не выдули. Знаешь, трапперы — такой народ. Пьем все, что горит.

— Да уж, — протянул Зик. — Хотите сказать, вы трапперы?

— Как это ты догадался? — ухмыльнулся Гант.

— Тогда где ваши ловушки?

— В смысле?

— Нечасто увидишь трапперов без ловушек, а у вас ни вьючных лошадей нет, ни припасов, — объяснил Зик.

— Припасов нам особых не надо, мы стреляем дичь по дороге, — сказал Гант. — День на день не приходится, но нам хватает. А ловушки у нас в хижине на Грин-Ривер.

— Грин-Ривер? Я хорошо знаю те места. Оттуда привозят отличные бобровые шкуры. И как у вас прошел сезон?

— Неплохо, — ответил Гант. — Почти три тысячи бобров отстреляли.

Зик присвистнул:

— Надо же сколько! Это что ж получается, по тысяче на нос?

— Вроде того, — сказал главарь. — У меня вышло чуть побольше, чем у парней.

— Вы, наверное, целое состояние на шкурах сделали. Если не секрет, на что потратили?

— Целый месяц кутили в Сент-Луисе.

Изекиэль фыркнул:

— Да уж, тамошние бабы знают, как ублажить мужика.

Не выпуская Ганта из-под прицела, Натаниэль прислушивался к разговору. Его сбивало с толку дружелюбное поведение дяди. Что происходит? Почему дядя тянет время? И к чему эта светская беседа, если оба готовы в любую секунду потянуться за пистолетом? Вдруг дядя как бы невзначай оглянулся. Натаниэль быстро скосил глаза на запад. Третий всадник, Мэдисон, уже скрылся из виду. Может, Зик этого и дожидался?

— Надеюсь, лошади быстро отыщутся, — сказал Зик. — Я сам виноват, надо было их привязать.

— Есть такая пословица, — заметил Гант. — Снявши голову, по волосам не плачут.

Натаниэль похолодел, ладони вспотели. Что он хочет этим сказать?

— Хочешь вяленого мяса? — предложил Гант.

— Не откажусь, — ответил дядя.

Верзила слез с лошади и запустил руку в седельную сумку. Дядя крепче сжал карабин. Натаниэль тоже приготовился к худшему — сейчас Гант вытащит из сумки пистолет! Но на свет был извлечен кусок вяленого мяса.

— Ну, давай пожуем, — сказал верзила. Зажав ружье между ног, он снял с пояса нож, отрезал от куска мяса несколько ломтиков и дал один Изекиэлю.

— Благодарю.

— У нас вдоволь еды. Мы с тобой поделимся, если не найдешь свое добро.

Натаниэль дрожал от напряжения. Он перевел прицел с Ганта на парня, сидевшего на лошади. Зика и Ганта разделяло не более трех шагов, и Натаниэль сообразил, что, когда пробьет час убивать, дядя возьмет верзилу на себя. Хотя, возможно, убивать еще и не придется. Вон как они разговаривают.

— Вы так со мной любезны, я даже засмущался, — сказал Изекиэль, сжевав вяленое мясо.

— Стесняешься? — улыбнулся Гант.

— Нет, просто обычно, когда меня хотят ограбить и убить, сразу приступают к делу. А вы, наверное, хотите уболтать меня до смерти!

Натаниэль ощутил внезапную легкость, будто внутри задрожала и наконец-то лопнула натянутая до предела струна. Дядя бросил вызов. Если Гант и второй парень пришли с миром, они непременно разозлятся, может, даже полезут в драку. А что если дядя прав и они убийцы?

Долго гадать не пришлось. Гант схватился за ружье.



ГЛАВА 10

События разворачивались с невероятной быстротой. Парень в седле вскинул ружье. Забыв обо всем, кроме грозящей дяде опасности, Натаниэль прицелился всаднику в грудь и спустил курок. Все вокруг заволокло пороховым дымом, приклад с силой врезался в плечо. Пуля пробила бандиту грудь, он недоуменно захрипел и свалился с лошади. Изекиэль и Гант одновременно вскинули ружья; дядя оказался проворнее — Гант покачнулся и рухнул на колени. Натаниэль бросил ружье, подхватил с земли пистолеты и побежал к реке. Тем временем Зик, выхватив свой пистолет, разрядил его прямо в грудь Ганта. Тот упал навзничь. В это время второму разбойнику удалось встать на ноги. Он поднял карабин и прицелился Зику в спину. Но руки дрожали, ствол ходил ходуном, и он мешкал с выстрелом. От страха у Натаниэля будто крылья выросли, он понесся к берегу, отчаянно крича:

— Зик, сзади! Берегись!..

Услышав крик, парень на миг замешкался; дядя успел отпрыгнуть с линии огня. Натаниэль вскинул пистолеты и выстрелил из обоих на бегу, рассчитывая, что с такого близкого расстояния в любом случае не промахнется. Так и вышло. Первая пуля, чавкнув, вонзилась в грудь, вторая, войдя в ямку между ключицами, пробила горло и разнесла на части позвоночник. Размахивая руками, как ветряная мельница крыльями, и захлебываясь кровью, верзила пошатнулся и рухнул на мелководье. Натаниэль подбежал к дяде и застыл, в ужасе глядя на два неподвижно лежащих тела. Ему не верилось, что все это происходит на самом деле.

— О господи! — задыхаясь, проговорил Нат. — Что я наделал!

— Мы еще не закончили, — сказал Изекиэль.

Он стремительно перезаряжал винтовку, то и дело посматривая на запад.

— Не закончили? — эхом отозвался Натаниэль. Он так сжимал в руках пистолеты, что побелели костяшки пальцев. Глаза разъедал пороховой дым.

— Нет-нет, — подтвердил Зик, заряжая карабин.

Тут Натаниэль вспомнил про третьего бандита, Мэдисона, который ускакал ловить несуществующих лошадей. Обернувшись, он увидел, что бандит уже возвращается и теперь находится ярдах в трехстах от них. Он ехал к роще с ружьем в руках.

— Ну погоди, сукин сын, — процедил Зик, поднимая к плечу карабин.

Натаниэль хотел было вмешаться, но передумал. Что это даст? Дядя не собирается оставлять этого человека в живых, и кто такой Натаниэль, чтобы ему перечить? Кто из них двоих лучше знает, как выживать на Диком Западе? Уж точно не парень с нью-йоркским воспитанием, которого с детства учили быть вежливым и соблюдать правила приличия. Натаниэль оглянулся на трупы. Цивилизованное общество с его законами осталось далеко, на Восточном побережье. Здесь, на бескрайних просторах диких земель, порядки другие. Правило поведения тут одно: стреляй первым. Выживает сильнейший. Каждый — сам себе закон.

— Ну же, ну же, — бормотал Зик.

Натаниэль следил за всадником. Двести пятьдесят ярдов, двести… По-видимому, Мэдисон еще не понял, что товарищи его мертвы и что скачет он навстречу своей смерти. Скоро бедняга увидит трупы приятелей. Вот, кажется, что-то заподозрил… Выстрел дядиного карабина положил конец наблюдениям Натаниэля. Мэдисон дернулся и вниз головой полетел на землю.

Изекиэль опустил «хоукен».

— Ну вот, теперь конец всем троим!

— Это мы их убили… — пробормотал Натаниэль.

— Ясное дело. Выбора не было, племянник, — мы их или они нас… Ты достойно вел себя, и я тобой горжусь! — Изекиэль похлопал его по плечу.

— Но я… я застрелил человека, — запинаясь, бормотал Нат.

— Это был отличный выстрел! — заметил Изекиэль. — Даже я не смог бы лучше. А как ты его прикончил из пистолета! — Он довольно засмеялся: — Ты прирожденный стрелок!

Натаниэль посмотрел на Ганта. Кровь медленно вытекала из раны.

— Я что, должен собой гордиться? — спросил Нат.

— Конечно! — ответил Изекиэль. Он стал перезаряжать ружье. — Доказал, что ты настоящий мужчина, а не городской пижон.

— Но я не чувствую себя настоящим мужчиной, — признался Натаниэль. Он прислушивался к своим ощущениям, и ему трудно было подбирать слова. — Чувствую себя… как-то неловко.

— Это пройдет, племянник, — заверил Изекиэль. — Я тоже переживал, когда в первый раз убил человека. Потом это ощущение прошло. Со временем ты привыкнешь, и для тебя прикончить негодяя будет все равно что червяка раздавить.

— Неужели?

Слова дяди покоробили Натаниэля. Если он станет таким бесчеловечным, то чем он будет отличаться от дикого зверя?

— Ничего не поделаешь, Нат. От себя не убежишь, — серьезно сказал Зик. — Надо жить в соответствии со своей внутренней сутью. Иначе ты обречешь себя на жалкое существование.

Холодок пробежал у Натаниэля по коже. Он посмотрел на пистолеты, как на два чужеродных предмета, будто видит их в первый раз.

— А какая она, моя внутренняя суть? — спросил он.

— Надеюсь, до конца охоты за сокровищем мы это выясним, — бодро ответил Зик. — Давай-ка перезаряжай ружье. Плохие парни могли услышать выстрелы.

— Плохие парни?

— Индейцы, племянник. Индейцы.

Мысль о враждебных индейцах стряхнула с Натаниэля оцепенение, он быстро зарядил все три пистолета и побежал за карабином. И Зик не терял времени зря. Вытащив из реки мужчину, убитого Натаниэлем, он уложил труп рядом с мертвым Гантом. Потом подобрал ружья, снял с покойников ножи, пороховницы и сумки для пуль и вскарабкался на приземистую лошадь Ганта.

— Будем зарывать тела? — спросил Нат. Зик помедлил, обернулся:

— А зачем?

— Чтобы их не растерзали дикие звери.

— Да что уж там, не будем отнимать у зверей обед.

Перед глазами Натаниэля встала тошнотворная картина: стая волков, чавкая и рыча, пожирает разлагающиеся трупы. Он сглотнул:

— Нельзя же оставлять… это как-то не по-людски.

— Не по-людски?! Лишать пропитания бедных зверюшек — вот что по-настоящему гадко. Господь Бог не для того создал стервятников, чтобы они умирали с голоду. Так что тащи трупы в кусты, бросим их там.

— Вот так, просто?

— Племянник, я не шутил насчет индейцев. Кое-что подсказывает мне, что они неподалеку, и это не миролюбивые ото. Давай поторапливайся. — Сказав так, дядя забрался в седло и направил лошадь туда, где упал Мэдисон.

Натаниэль поднял взгляд к небу. Он убил! Преступил одну из десяти заповедей! Что теперь? Он будет вечно гореть в аду за свое преступление? А может, возмездие придет прямо сейчас? С неба ударит молния и сожжет его дотла, превратив в кучку пепла?..

Минута, другая — ровным счетом ничего не произошло. Натаниэль глядел в безоблачные небеса, почти разочарованный полным отсутствием какой бы то ни было реакции со стороны высших сил. Да, он совершил убийство, но жизнь продолжается. Светит солнце, поют птицы, рыбы плещутся в реке. Получается, в убийстве нет ничего страшного… Встревоженный сомнительным направлением, которое принимают его рассуждения, Натаниэль потряс головой, прислонил винтовку к дереву и взялся за дело. Напрягая все силы, он перетащил трупы в кусты.

Изекиэль ехал с лошадью Мэдисона на привязи; бездыханный труп ее незадачливого хозяина болтался поперек седла.

— Что будет, когда я расскажу Шекспиру! — воскликнул Зик. — Он здорово посмеется, когда услышит, как я вывел мерзавцев на чистую воду!

— «Вывел на чистую воду»?

— Ты что, не заметил? — спросил Зик, слезая с лошади. — О да. Ты бы в любом случае не понял. Это были не трапперы. Они собирались убить нас за золото. Я вычислил это по разговору.

— Как?

— Раскрутил негодяев на болтовню об их так называемых охотничьих делах. Ты слышал, верзила сказал, они добыли три тысячи бобров за сезон? .

— Да.

— Это тысяча на каждого.

— Ну и?

— Нельзя добыть тысячу бобров за один сезон. Это просто физически невозможно. Рекорд самого Джеба Смита — шестьсот шестьдесят восемь, и то не за сезон, а за год.

Натаниэль много слышал о Джебедии Смите, который в 1826 году провел группу трапперов от Большого Соленого озера до самой миссии Сан-Габриел в Калифорнии. Смит стал первым, кому удалось совершить подобный переход.

— Сколько в году сезонов? — осведомился Натаниэль.

— Два. Первый начинается осенью, когда мех входит в кондицию, и заканчивается с первым льдом. Когда встает лед, охотиться невозможно. Второй сезон начинается весной и заканчивается в июне. Когда становится тепло, бобры линяют, мех редеет и теряет ценность.

— А ты знаком с Джебом Смитом? — спросил Нат.

— Встречал несколько раз, — сказал Зик. — Следопыты и трапперы считают его одним из достойнейших сынов Америки. Тебе, кстати, известно, что ему только двадцать восемь?

— Нет, — признался Натаниэль. — Я думал, он старше.

Зик пристально посмотрел в глаза племяннику:

— Здесь, Нат, в счет идут не года мужчины, а его опыт. Тебе только девятнадцать. Если ты решишь остаться на Западе, к двадцати восьми тебя, возможно, будут уважать не меньше, чем Джеба Смита.

— Остаться здесь? — засмеялся Натаниэль. — Нет уж, меня ждет Аделина.

Хорошее настроение Изекиэля мигом улетучилось.

— Верно. Совсем забыл об этом.

Зик взялся за труп:

— Подсоби-ка мне, племянник.

Они вместе затащили мертвеца в кусты и, уложив рядом с другими, прикрыли ветками и травой.

— Зачем так стараться, если их все равно съедят звери? — спросил Натаниэль.

— Через несколько дней трупы начнут разлагаться и лишь тогда станут привлекать койотов со всей округи. Мы же должны к этому времени убраться подальше. Нельзя, чтобы их видели сейчас.

— А что мы сделаем с их лошадьми? — спросил Натаниэль.

— Заберем себе.

— Просто заберем? Но тогда получается, мы такие же грабители.

— Нет, нас теперь с ними не сравнить.

— Почему это?

Дядя усмехнулся:

— Потому что мы еще живы. А они уже мертвы…

Кинги поскакали на запад. Изекиэль вел на привязи трех лошадей, Натаниэль двух. Все последующие пять дней он молчал — отвечал, только если дядя к нему обращался. Нат был погружен в раздумья об убийстве несостоявшихся грабителей. Зик нет мешал этому. Он не забыл, как чувствовал себя сам, когда в первый раз пролил кровь. Хорошо понимая тяжелое состояние Натаниэля, он из уважения к чувствам племянника решил дать ему возможность разобраться в себе без посторонней помощи. На пятые сутки после перестрелки, лежа на одеяле у костра и с трепетом вглядываясь в темные небеса, где бриллиантами сверкали россыпи звезд, Натаниэль наконец-то достиг согласия с собой. В этом диком краю люди в жестокости не уступают хищникам, для которых убивать ради самозащиты или чтобы раздобыть еду считается вполне естественным. Натаниэлю надо любой ценой возвратиться к Аделине. Значит, остаться в живых — главная его цель. И если для этого ему придется убивать, он станет убивать. Натаниэль надеялся, что Господь будет к нему милосерден и не станет судить чересчур строго. Вряд ли, создавая человека по своему подобию, Всевышний хотел, чтобы тот покорно позволял первому встречному отнять у него жизнь! Оправдавшись наконец перед своей совестью, Натаниэль полностью утешился и погрузился в мирный сон.

Проснулся он рано утром, когда на лицо ему упали первые теплые лучи восходящего солнца. Дядя был уже на ногах, готовил упряжь.

— Ну, соня, проснулся! А я-то думал, ты собираешься проваляться весь день.

— Всегда так: я еще только просыпаюсь, а ты уже на ногах, — заметил Натаниэль. Он протер глаза и зевнул.

— Жизнь нам дана, чтобы ее прожить с толком, племянник. Я считаю, что нельзя ни минуты тратить попусту, и приучил себя просыпаться с первым лучом солнца. И тебе советую.

— Попробую, — не совсем искренне пообещал Натаниэль.

Изекиэль расплылся в улыбке:

— Иди, сполоснись. Ледяная водичка тебя взбодрит.

Натаниэль поднялся и зашаркал к реке. Под его мокасинами хрустели сучки. Стоянка была устроена среди деревьев и кустов неподалеку от реки. Натаниэль шел в полусне и окончательно проснулся, только когда присел у реки и погрузил руки в воду. Но дело было вовсе не в воде — его привел в чувство утробный рык за спиной.

Нат обернулся.

Шагах в десяти от него, освещенный лучами восходящего солнца, во всей своей первобытной мощи стоял огромный медведь гризли.



ГЛАВА 11

Натаниэля захлестнула волна страха. В голове помутилось. Тело отказывалось подчиняться. Парализованный ужасом, не в силах и пальцем пошевелить, он застыл на корточках у кромки воды, а гризли поднял голову, принюхался и неторопливо двинулся к нему.

Тугие мышцы, перевитые стальными сухожилиями, вздымались на теле животного. Грубая коричневая шерсть была как бы тронута сединой — характерная особенность, из-за которой этот вид медведей получил название гризли(5 - Grizzly — серый, с сильной проседью (англ.).). Медведь шел на Натаниэля, переваливаясь с боку на бок и мотая широченной головой.

Молодому человеку наконец удалось собраться с мыслями. Он метнул взгляд в сторону стоянки. Изекиэля не было видно. Если позвать дядю на помощь, медведь может наброситься. Карабина нет, валяется у костра… Потянувшись к поясу, Натаниэль с ужасом осознал, что там же остались и оба пистолета. Юноша проклинал себя за беспечность.

Медведь приближался.

Что делать? Нат с трудом удержался, чтобы не закричать. Сейчас медведь подойдет вплотную и ударит. Тогда все будет кончено. Четырехдюймовые когти гризли выглядят точь-в-точь как остро заточенные зубья садовых граблей. Один удар — и от Ната останутся одни ошметки.

Человека и медведя разделяло всего лишь футов двенадцать.

Собрав все мужество, Натаниэль вскочил на ноги, упер руки в бока и уставился на медведя. Зверь задрал голову и шумно принюхался. Натаниэль лихорадочно обдумывал пути к спасению. Мысли вихрем проносились в голове. Может, стоять тихо, не двигаясь, и медведь уйдет? Нет, на это надеяться не стоит. Что если побежать на стоянку? Тоже не получится — медведь догонит. Может, зайти в реку? Вдруг гризли побоится лезть в воду? Боятся ли медведи воды? Изекиэль рассказывал Нату о лосях, ястребах, орлах, шакалах и других животных прерии и гор, но никогда о гризли. До сегодняшнего дня молодой человек ни разу не видел медведей и ничего не знал об их повадках. Оставалось гадать. Внезапно гризли встал на задние лапы, поднял передние, разинул пасть, обнажая устрашающего размера клыки, и грозно зарычал. Страх взял верх над разумом, Натаниэль инстинктивно попятился к реке. Гризли опустился на четыре лапы и неторопливо двинулся вперед. Зверь утробно рычал, маленькие глазки злобно сверкали. От ужаса Нат окончательно потерял контроль над собой, забежал в реку, сложил ладони рупором и заорал:

— Зик! Гризли! Гризли!

Крик разозлил зверя. Медведь сердито заревел и шагнул к берегу. У самой кромки воды он помедлил, как бы раздумывая. Натаниэль отступил еще на пару шагов, и тут рука наткнулась на ножны. Он совсем забыл про охотничий нож! Нат со свистом рассек ножом воздух и выставил его перед собой. На фоне огромного гризли нож выглядел жалким, но другого оружия не было. Натаниэль решил, что не сдастся без боя. Медведь снова зарычал. И тут Нат увидел дядю. Зик бежал к реке с двумя карабинами в руках. Юноша воспрял духом — дядя обязательно его спасет! Нат подумал, что он едва отделался легким испугом.