- Дядюшка, я боюсь! Не уходи от меня больше.
       - Со мной ничего не случится, малышка!
       - Но тебе ведь придется опускаться под землю, там темно.
       - Я делал это уже сотню раз.
       - Все равно! Я не могу потерять тебя снова, я этого не переживу. Останься!
       - Не могу, это моя работа. И от того, как я ее сделаю, зависят жизни многих людей.
       - А вдруг они забудут наполнить лампы маслом? Или начнут варить суп и устроят пожар?
       - Они так не поступят.
       - Как ты можешь быть уверен? Вдруг в подъемнике заржавеют замки? Перетрутся тросы? Забудут пропитать солью крепь?..
       А ведь какой хороший был день!
       Саиль без устали придумывала все более и более экзотические причины катастроф, от чего даже бывалому алхимику становилось не по себе. Ситуацию спас мастер проходчиков Лулуши, отоспавшийся после ночной смены и заглянувший к Тимару насчет общественных дел (не удастся ли присоединиться?).
       - Это - кровь! - авторитетно заявил он. - Одаренных всегда пугают незнакомые вещи. Пообвыкнется и успокоится.
       - А сейчас как быть?
       - Покажи ей рудник, людей. Почувствует себя частью бригады, еще сама за шахту заступаться будет, мол, наша лучше всех. А комендант прицепится, скажешь - хочешь устроить ее подавальщицей. Сам знаешь, какие нынче пайки у иждивенцев!
       Идея оказалась удачной - истерика тут же прекратилась
       - Но я выхожу до рассвета и никаких задержек не потерплю!
       - Спасибо, дядюшка!
       - Уф!
       Почему у Тимара такое чувство, что именно этого решения от него и добивались? Да ну, глупости. Эдак он, как покойный градоправитель, заговоры среди курей искать начнет, господи оборони.
       Лулуши проводил внимательным взглядом упорхнувшую на женскую половину племянницу.
       - Ты это, поласковей с сироткой-то!
       - Да с чего ты взял...
       - Сам подумай, отправил бы отец дочь в такое путешествие, если бы у него был выбор?
       Мысль о смерти свояка Тимару в голову не приходила.
       - Да не, он всегда был таким предусмотрительным!
       - Если небо падает на землю, уклониться невозможно.
       По правде сказать, жив старший Амиши или умер, Тимара совершенно не трогало, главное - попасть в Кунг-Харн тому не судьба. Очень уж непростой характер был у пастыря! Кабы не племянница, алхимик свояка и на порог бы не пустил.
       Так вот и пришлось вставать на час раньше - договариваться о лишнем месте на дрезине, потому что никаким другим способом добраться до многочисленных приисков, разбросанных по всему Алмазному Ожерелью, не представлялось возможным. Нет, обычные дороги здесь тоже когда-то существовали, но при Тимаре их ни разу не обновляли и кому они раньше служили, для алхимика оставалось загадкой. По чугунке к шахтам подвозили людей и материалы, вывозили покойников и добытое. Главный смотритель (в те времена, когда его путаные речи еще считали признаком мудрости), назвал блестящие металлические рельсы линиями силы, а Тимару на ум приходила паутина фомы. Потому что всех, не связанных с рудниками и их охраной, император из Алмазного Ожерелья выжил.
       Четыре легкие платформы со скамейками поджидали смену, отправляющуюся к шахтам на полуденной стороне. Стандарты рудничных узкоколеек Уложением не оговаривались, поэтому племянницу на нижнюю ступеньку вагончика пришлось подсаживать - никакого подобия перронов в кунг-харнском пересадочном узле не существовало. Следом за зевающей Саиль к чугунке притащился мальчишка-пастырь и, с заговорщицким видом, сунул ей под ноги тяжелый вещмешок. Тимар понадеялся, что булькает внутри не самогон - реакция смотрителей на такое нарушение непредсказуема (Да ну нафиг, где пацану его раздобыть?). Последний пассажир устроился на своем месте, команда каторжан налегла на рычаги и "пердячий паровоз" повез мастеров на работу.
       Племянница немедленно вцепилась в его рукав (ну, да, высоко, быстро, а стенок нет), и Тимар успокаивающе похлопал ее по руке. Запоздало мелькнула мысль об еще одной истерике, но девочка сидела тихо и только заинтересованно вертела головой. Да, посмотреть есть на что! Скалы, травы, водопады, Тимара первое время тоже пробирало, но любоваться издали быстро надоедает, а прикоснуться к камням Хребта Мира он ни разу за два года не сумел.
       Состав набрал скорость, задувающий в лицо ветер унес остатки сна. Под мерный стук колес люди привычно болтали ни о чем, обменивались новостями, дежурными шутками, но самых животрепещущих для Кунг-Харна тем не касались. Потому что поминать гостя, заполонившего долину Тималао, к беде, а обсуждать, сможет ли градоправитель найти обходные тропы к побережью - к визиту стражников. Лулуши опасно шутил, рассказывая, как светлорожденные пытаются разводить на склонах Хребта Мира овец (бараны баранов), а моторист с гидроузла уверял, что скот вот-вот угонят дикие горцы (еще один распространенный в Кунг-Харне миф).
       Вагончики бодро катились по ровному, словно стол, полотну, ловко подвешенному строителями между небом и землей. Под ажурными стальными мостиками (другие в харанских горах не приживались) журчали ручьи, курились туманом расселины. Город скрылся за изгибами каменной стенки, разговоры схлынули, продрогшие пассажиры закутались в шарфы и накидки. Перед глазами промелькнул зев туннеля - последнее звено южной рокады, так и не нашедшей пути в Ожерелье. Каторжане налегли на тормоза, и задремавший моторист вздрогнул, внятно помянув еретиков и пекло.
       Шахта номер двадцать шесть обозначила себя лабиринтом отвалов и беловато-мутных озер. С одной стороны - добираться быстро, с другой - возвращения дрезины ждать почти час и это время в зачет смены не идет. Впрочем, был вариант хуже - жить на прииске и работать вровень с каторжанами, без надежды на оплату сверхурочных.
       Первым на землю как всегда спрыгнул Лулуши, умчавшийся решать какие-то свои дела. Тимар терпеливо дождался, пока платформа последний раз вздрогнет и помог племяннице спустить вниз ее драгоценный мешок (а весит-то он изрядно - придется тащить самому). Интересно, что мальчишка умудрился туда напихать? Вот ведь послал бог испытание... Мастер-алхимик закинул поклажу на плечо и шагнул на гулкую железную лестницу, ведущую к воротам прииска.
       Мысль о малолетнем пастыре испортила Тимару настроение: оказывать гостеприимство еще одному выродку он не рассчитывал. Дело не в личностях. Шакалята, они в детстве тоже - милые щенки, а как вырастут... Особенно выводило из себя то, что Тай'Келли не пожелал забирать к себе приблуду. Тоже почувствовал что-то или не хочет связываться с племянницей?
       Тут Тимар вспомнил выходку девочки и невольно улыбнулся. Нет, оставить черноголового у себя им никто не позволит (надо будет постепенно подготовить к этому Саиль), но решимость малышки ему нравилась. Старый Амиши воспитывал дочку слишком правильной, по нынешним временам от этого только вред. Взять хотя бы покойную свояченицу...
       - Смотритель на объекте, - тихо шепнул прошмыгнувший мимо Лулуши, и праздные мысли разом вылетели у алхимика из головы.
       Зачем коменданту потребовалось семафорить начальству среди ночи? А то, что ночью - это факт: предыдущая дрезина уходила на маршрут затемно. Впрочем, паника излишня: если случилось что-то серьезное, он просто не примет смену и - вертись как знаешь. Вон, потребует продемонстрировать аварийный подъемник в работе и - ага. Шу'Химин - хороший мужик, но в таком деле каждый сам за себя.
       Вновь прибывшие не спешили расходиться по рабочим местам, а отработавшие торопливо карабкались по лестнице, рассчитывая дождаться дрезину подальше от очерченных магией границ. На плацу перед подъемником галдела целая толпа каторжан в коричневых и серых горняцких робах, похоже, дневной и ночной отряд собрались на поверхности одновременно, что делать, в общем-то, запрещалось.
       - Из-за чего шум?
       Люди расступились, и Тимар увидел эпицентр конфликта: старшину смены и незнакомого чиновника в новеньком мундире и форменной плоской шапочке, не по рудничному сдвинутой на затылок. Это, стало быть, искомый смотритель. Тимар поморщился: новичка предстояло многому научить и мастер предпочел бы сделать это до того, как тот получит власть. Но когда начальство беспокоилось о проблемах подчиненных?
       - Нет никаких проблем, - небрежно бросил смотритель. - Работа сейчас возобновится.
       - Накось, выкуси! - вскинулся старшина, шалея от собственной смелости. - Где это видано, живых человеков в пекло отправлять!
       - А подробней? - не хватало еще, чтобы они тут подрались (старшина Тимару нравился).
       - Мастер Шу'Химин пошел смотреть помпу в третьем забое и не вернулся, - влез в разговор один из каторжан (видимо, свидетель). Охранник плечом задвинул его в толпу, но тот не унимался. - А потом синие лампы стали гаснуть, на глазах цвет менять! Гости в шахте!
       - Изгоняющий осматривал выработки только вчера! - безапелляционно заявил смотритель. - Нет никакой угрозы.
       Звучит серьезно, если не знать, кто такой этот изгоняющий - один из трех уцелевших в Кунг-Харне учеников, даже не совершеннолетний.
       - А если туда добрался гость из поместья?!! - выкрикнул из задних рядов молоденький проходчик и все неожиданно затихли - бывшее жилище Главного смотрителя Харанских гор стояло обнесенным белыми флагами с зимы. Даже у Тимара екнуло сердце: поминать опоганенное место - к несчастью.
       - Это все ваши фантазии! - поморщился смотритель. - Возвращайтесь к работе.
       Новичка злило то, что рабочие не повинуются ему по первому слову (Тимара и самого это временами раздражало), а времени понять разницу между трудом шахтера и черноглового ему никто не дал. Рядом с чиновником стоял пастырь из приезжих, ситуация ему не нравилась, но повиноваться смотрителю он горняков заставит... (тут Тимар встретил бешенный взгляд Лулуши) а может и не успеть.
       Волнения на рудниках случались не часто (печатных трудно вывести из себя), но если уж начинались, топили в крови и правых, и виноватых без разбора. Сначала рабочие резали смотрителей и мастеров, потом охрана резала рабочих, уцелеть удавалось немногим. Как правило, поводом для бунта служили именно ночные гости: терпеть скудные пайки и суровые нормы люди могли, а вот потустороннее пугало их до помрачения. Новичок походя нарушил десяток негласных правил в итак уже накалившейся обстановке, народу вокруг подъемника собралось слишком много, толпа начинала звереть и охранники (опасность чувствовавшие нутром) незаметно пятились к воротам (а комендант, дэвов сын, к месту назревающих беспорядков вообще не явился).
       На секунду в уме мелькнула спасительная мысль - бросить все и тикать, но Тимар ее отбросил. Он работал с этими людьми два года, знал большинство по именам, с некоторыми - мог бы дружить, если бы ни разница в положении. Более того, императорский алхимик понимал печатных лучше, чем, скажем, Лулуши, никогда не приносивший магических клятв. Все они как-то приспособились к ограниченности бытия, смирились с невозможностью просто идти по прямой не останавливаясь, но при этом оставались людьми. Бросать их один на один с бедой - все равно, что зрячему толкать слепого в пропасть.
       Нужно было что-то делать, и Тимар даже знал - что.
       - Не вижу причин для спора, - громко объявил он, внутренне холодея. - Отправим вниз смотровую команду! Я проверю механизмы, мастер Лулуши - крепь...
       - И он пусть идет! - ткнул пальцем в нового смотрителя Лулуши. - А то скажет потом, что ничего не было.
       Пастырь промолчал, спрятав взгляд - ему не надо было объяснять, что происходит. А как насчет вразумить смотрителя, это он мог? Кто вообще надоумил светлорожденных посылать новичка на загубленную шахту?
       Понимание истины забрезжило в голове Тимара.
       Ну конечно! Император - далеко, но вдруг да найдутся безопасные тропы и явятся в Кунг-Харн наделенные властью гонцы, за теми же бериллами. Весть об остановке добычи приведет их в ярость! А потому прииски будут работать до тех пор, пока все каторжане не полягут либо под мечами охраны, либо - под землей. Жертва должна была быть принесена, а кого она будет включать - трех смотровых или всю смену горняков разом - это светлорожденных не интересовало. Отвечать за потерю равно будет новенький.
       - Позаботьтесь о моей племяннице! - с недоступной прежде властью велел Тимар пастырю, тот быстро закивал в ответ. Злиться на него смысла не имело: вряд ли идея избавиться от людей принадлежала Храму.
       Смертников собирали в путь обстоятельно, как и полагается собирать на тот свет: вынесли самые яркие лампы, запас масла и положенный по Уложению паек, который (к слову говоря) целиком уже полгода никто не видел. Старшина смены лично повесил на шеи уходящих спасательные амулеты, но Тимар сомневался, что хотя бы один из них чего-то отвращает - до подобной мелочевки у изгоняющих Ожерелья давно уже не доходили руки. Мимо суетящихся горняков проскочила племянница и вручила Тимару свой драгоценный вещмешок.
       - Сразу шагай влево! - очень серьезно и настойчиво произнесла она. И тут же улизнула с ловкостью дикой кошки.
       Нет, Тимар понимал - белая, долгий путь, суровые испытания, но все равно - странный ребенок.
       - Ну, что, мастер, - страшно ухмыльнулся Лулуши. - За дело?
       Тимар спокойно кивнул (пугать новичка раньше времени не годилось) и первым вошел в клеть.
       Нет, он не собирался спокойно умирать, да и Уложение не требовало от них лечь костьми. Нужно было всего лишь убедительно подтвердить появление ночного гостя, после чего светлорожденным полагалось прислать на место изгоняющего второго ранга, искать которого они могли до возвращения императора. Вот только проделать все это, никого не потеряв, шанса почти не существовало.
       Клеть медленно погружалась в бездну.
       - Лампу держите так, чтобы ваша тень не перечеркивала круг света - сейчас это единственная наша защита, - поучал Тимар новичка. - Можно поставить ее на голову, - собственно, плоская рудничная шапочка для того и задумывалась. - Ни к чему не прикасайтесь, слушайтесь меня беспрекословно. Храни нас господь!
       Платформа стукнулась об упоры, Тимар поднял фонарь повыше над головой и шагнул влево, протиснувшись между направляющей подъемника и замершей на рельсах вагонеткой. Зачарованные фонари горели через один и вся зала оказалась исчеркана густыми тенями - верным признаком беды. Работают ли отвращающие амулеты, без изгоняющего было не разобраться, однако же, покамест ничего не происходило.
       - Сюда! - качнул фонарем Тимар.
       За спину он не смотрел, уверенный, что спутники последуют за ним - у горняков отклоняться от проторенного пути не принято. Лулуши так и поступил, а вот новенький смотритель гордо шагнул вперед, лениво придерживая лампу над плечом. Тимар не успел обругать придурка, не успел вообще ничего: с пола бесшумно поднялось облако мелкой каменной крошки - скрытый тенями жерляк приступил к трапезе.
       Тимар усилием воли заставил себя остаться на месте. Умом он понимал, что смерть несчастного не будет мгновенной - даже жерляку нужно время, чтобы прорваться сквозь одежду и кожу, но пелена пыли успешно защищала ночного гостя от слабого света ручных фонарей. Без магии отразить нападение нежитя не представлялось возможным, осталось лишь возблагодарить смотрителя за жертву - иным образом обнаружить эту ловушку у них не получилось бы. Скрипящий и вздыхающий водоворот камней несколько раз конвульсивно дернулся и окрасился алым. Рядом с Тимаром Лулуши грязно поносил изгоняющего-недоучку. Все верно, покойный Су'Ругул появления в шахте подобной погани не просмотрел бы, а Сай'Гарач мог почуять ее еще с поверхности, а также и подсчитать, сколько времени и реактивов потребуется на очистку помещений.
       - Вернусь - выдеру!!!
       - Нравится мне твой настрой, - вздохнул Тимар и осторожно двинулся вдоль ограждения клети, надеясь подойти к переговорнику с безопасной стороны. Совершенно ясно, что в шахте им теперь делать нечего! Очевидно, здесь отказал какой-то очень важный для обороны амулет. Если бы не стремительное бегство горняков, к жерляку еще и поднятые добавились бы.
       Добраться до устройства не получилось - глаза резанула какая-то неправильность, Тимар замер и почти сразу в плечо ему вцепился напарник.
       - Стой!
       - Сам вижу!
       Странные наросты на потолке (словно коротки трубки или неровные соты) представляли собой гнездо серых пильщиков. Ночные гости, при известном стечении обстоятельств способные появляться по семь-восемь штук за раз, облюбовали темный угол между направляющими подъемника и крепью. Если бы Тимар не шагнул сразу влево, а попытался бы обойти клеть, осмотреться, твари почти наверняка достали бы его. И эта смерть тоже не была бы быстрой!
       Коробка переговорника располагалась точно под гнездом.
       - Если мы не подадим знака, они не станут поднимать клеть! - сквозь зубы прошипел Лулуши.
       - А даже если станут, нам не проскочить. Странно, как гости нас вниз-то пропустили?
       - От удивления! - проходчик нервно хихикнул. - Что будем делать, мастер?
       - Ждать, - спокойно пожал плечами Тимар. - С этой стороны амулеты, вроде, еще действуют, а в те два фонаря можно долить масла. Без помощи сверху все, что мы сможем сделать - убить себя быстро.
       И потянулось безнадежное бдение.
       
       Глава 32
       
       О том, что он будет делать, Номори Каши начал размышлять уже на полпути к дому мастера Шу`Тимара. Нет, состоянием любви к ближним старейшина светлой общины переболел лет в пятнадцать, но бросить в беде людей, с которыми только вчера сидел за одним столом... Для того, чтобы проделать подобное, нужно было быть пастырем. И не надо про светлый путь: первое, чему учат в Храме - не фиксироваться на эмоциях.
       К тому же - дети.
       Покойного (вероятно уже) Тай`Амиши Номори знал лично и уважал хотя бы за то, что после службы тот решился создать семью (младший брат старейшины после завершения карьеры способен был лишь поститься и молиться). Малышка Саиль выросла весьма решительной особой, что для детей пастырей - редкость. Другое дело - ее спутник...
       При мысли о мальчике Номори едва не споткнулся. Есть в людях характерные черты, которые может заметить лишь одаренный, тот, в чьей крови свет живет от рождения. Номори, например, не испытывал ни малейшего усилия, отличая южанина от северянина, приезжего из Миронге от рожденного в Тусуане, человека, всю жизнь плававшего по Тималао, от того, кто ни разу не выбирался дальше одной единственной пристани. В юном волшебнике отчетливо проступал след иного общества, другой системы ценностей, навсегда отпечатлевшийся в движениях, осанке, поставе головы. Тай`Келли без лишних раздумий отнес мальчика к потомкам светлорожденных, но ему простительно - пастырь, весь в трудах. А вот Номори разглядел намного больше.
       "Не высокородный - чужак"
       И хорошо, если из Каштадара. Кто учил его и чему выучил? Загадка.
       Номори резко сбавил шаг и бочком протиснулся мимо группы мужчин в серых халатах, пошитых из того же материала, что и рудничные робы. Горняки вяло бухтели о безответственности смотрителей, готовых за горсть руды людей в пекло загнать, но, поскольку жертв оказалось всего две (и смотритель), дальше разговоров дело не шло. Номори тайком перевел дух - что такое бунт среди печатных он знал не понаслышке. Так уж получилось, что для работы в горах не годились люди, избавленные Храмом ото всех соблазнов - не принимала их земля, а свободные граждане лезть в шахты не желали. Вот и приходилось пастырям балансировать между бесполезной послушностью и неудобной полезностью. Обычно, все получалось замечательно, но уж если сорвало с упоров - держись! Никакие разумные доводы на толпу не действовали.
       Дом Шу`Тимара стоял с открытыми воротами, демонстративно дожидаясь хозяина, все еще числящегося среди живых - траур полагалось объявлять на третий день. Номори вошел (приглашения не требовалось) и осмотрелся. Во дворе собрались члены семьи и немногочисленные (день, на работе все) сочувствующие. Женки рудничных мастеров нестройно охали. Старший сын мастера - молодой стражник, потерянно топтался у ворот (проявлять сочувствие к близким ему не позволяли печати, а в знании традиций парень оказался не силен, в результате, толку от нового главы семейства не было никакого). Мальчик-чародей (тот самый, который "моя-твоя-непонимай") почти без акцента объяснял детям покойного, что им надо проявлять мужество и поддерживать мать. Племянница молча сидела рядом с вдовицей, держа убитую горем женщину за руку. Казалось, это прикосновение - единственное, что не позволяет душе бедняжки отлететь.
       Похоже, что больше всего пользы тут от малолетних белых.
       Соседи привели во двор мать Лулуши Гарбо - потомственного горняка, единственного из многочисленного семейства, кто задержался на этом свете. Та сунула вдовице в руки стопку погребальных одежд.
       - Мой-то детей не оставил, - прошамкала старуха. - Может, и к лучшему это...
       Рахель оттолкнула подарок.
       - Трех дней не прошло! Никто не видел его мертвым!
       - Их никто потом не видит, - покачала головой старуха. - Горы едят людей.
       - Подождем, - проговорила сидящая рядом девочка. - Спешка в таких делах неуместна.
       Старуха согласно кивнула и устроилась рядом, со своим тряпьем на коленях.
       Номори заглянул на кухню - там соседские молодки готовили семейству простой ужин, прошелся по дому - замужняя дочь вдовы с подругами наводила порядок, снимала цветастые занавески и занавешивала зеркала. Во двор старейшина вернулся, чувствуя себя неуместным, как фазан в стае нахохлившихся голубей.
       И едва не спотыкнувшись о длинный, набитый землей ящик.
       - Это - что? - поинтересовался он у старшего сына (ему показалось проще иметь дело с печатным).
       - Мама цветы сажала.
       - Убрать бы, ни к чему теперь.
       Рядом словно сполох возникла племянница.
       - Цветы будут, - твердо сказала она. - И память будет светлой. Он пожертвовал собой, чтобы спасти множество людей, нам следует ценить и уважать его выбор. Господь призывает всех, но не всем удается уйти к нему так достойно.
       И взрослый печатный не усомнился в словах ребенка, настолько уверенно и со знанием дела это было сказано.
       Номори понял, что не нужен здесь - благодать снизошла на этот дом, господь не оставил детей своих в горести и печали. Даже обидно как-то. Почему он сам не чувствует готовности принимать будущее так спокойно и бестрепетно? Возможно, потому, что знает немного больше? Захотелось немедленно разделить с счастливчиками это бремя (или попросить избавить от него), но Номори сдержался - недостойно старейшины перекладывать проблемы на простых общинников. Лучше сосредоточиться на практической стороне, например, проследить, чтобы смотрители не пытались выгнать семейство из казенного жилья хотя бы до окончания траура. В конце концов, новым работникам приехать попросту неоткуда.
       Он присоединился к квартальному старшине, обсуждающему с молодым стражником проблему пайков и очередности. Вдруг и в самом деле придется тризну справлять! Номори подозревал, что у общества через три дня найдутся проблемы поважнее, но не хотел, чтобы одна беда стала причиной другой. Пусть все идет по правилам...
       Суета улеглась, люди вспомнили свои роли (как-никак, редкий месяц без похорон), и некая необычность начала резать Номори глаз. Он мог поклясться, что любящая племянница вовсе не огорчена смертью дядюшки, да и ее спутник не выглядел шокированным (а ведь для него все происходящее на шахтах - внове). Нет, девочка вела себя безупречно - с сердечным участием к людям и смирением перед обстоятельствами, но душевной боли старейшина в ней не чувствовал. Чужак же вообще с трудом вспоминал, как именно следует реагировать на происходящее. Он ждал чего-то, так напряженно и отчаянно, что Номори захотелось оглянуться.
       Стремление постигать суть мироздания - в крови отмеченных светом. Иногда доходит до смешного... Номори понял, что не сможет есть и спать, если не узнает причину замеченной странности. Может, дети поссорились с покойным? Нет, тогда хотя бы один ощущал чувство вины. Такую пугающую решимость Номори встречал только у опытных пастырей, способных идти к цели, невзирая на обстоятельства. Но где дети и где - Храм, и что в таком случае - цель? И ведь не подойдешь, не спросишь!
       Помаявшись между велением натуры и предчувствием неприятностей, Номори решил зайти издалека. Старейшина подошел к вдове, принес соболезнования и уверил в поддержке общины, выслушал традиционные благодарности и мягко попенял мальчику:
       - Со вчерашнего для ваше владение са-ориотским серьезно улучшилось, не иначе, свежий горный воздух вам помог. Возможно, вы найдете минутку, чтобы ответить на те вопросы, что мы пытались вам задать?
       Маленький волшебник посмотрел на Номори взглядом, начисто лишенным детской невинности, тем паче - почтения к старшим.
       - А зачем, - нагло поинтересовался чужеземный шпаненок, - понапрасну волновать таких уважаемых людей? Меньше знаешь - крепче спишь!
       Номори не сразу нашелся, что на это ответить.
       Вдова бледно улыбнулась:
       - Глубокоуважаемому Тай`Келли очень сложно что-то объяснить. Почему бы не забыть о строгих правилах сейчас, - она всхлипнула. - Когда на нас столько навалилось!
       И Номори, скрепя сердце, вынужден был признать, что в отношении старшего пастыря блаженное неведение - лучшая стратегия. В запутанных требованиях традиции и Уложения Тай`Келли ориентировался с трудом, а потому постоянно всего опасался. Однако оставлять лукавство без порицания нельзя!
       - Только из уважения к вам, ма Тимар! Но мальчик должен понимать, что поступает скверно, очень не хорошо. Ибо сказано: добрым соседям нечего скрывать друг от друга! - нравоучительно произнес старейшина и осекся. Какое такое доверие и понимание? Какие добрососедские отношения, когда в амбарах овса - на неделю, а осветительного масла - на четыре дня? Будь на месте градоправителя кто-то более решительный, чем Ана`Тулле, горожане уже сейчас дрались бы за призрачную возможность оказаться в числе избранных. Но светлорожденный не пожелал делать выбор, либо - не видел в нем особого смысла. На фоне упорного молчания Храма ложь мальчика выглядела невинной шалостью.
       Что же это получается, чужой ребенок все это тоже понимал? И отводил им глаза, как младенцам, не желающим ложиться спать без погремушки?
       Номори поднял на мальчика растерянный взгляд и натолкнулся на спокойную, удовлетворенную улыбку, которой не место было на детском лице. Юный маг улыбался, а люди замолкали, и внезапная тишина охватывала Кунг-Харн как пожар. Впервые за долгие годы Номори понял, что ему не интересно знать, в чем причина этого явления.
       Старейшина светлой общины сложил пальцы в молитвенном знаке и плотно зажмурил глаза.
       
       Ветры пели над Кунг-Харном, небеса и горы вели неспешный рассказ на языке, доступном только прорицателям. Лучиано напряженно вслушивался в их шепот, а вот у Саиль торжественно внимать стихиям не получалось.
       - Какой позор! - вздыхала она. - Даже пресных лепешек для гостей напечь не из чего. Никогда в нашем доме такого не было.
       - С чего тут создавать запасы? - пожимал плечами провидец. - Тут пайки взрослому - в обрез, и другой еды достать неоткуда.
       - А купить? - наивно удивилась Саиль.
       - У кого? - усмехнулся Лучиано. - Ваш император нарочно велел перебить весь скот, а сады - вырубить.
       - Мастера говорили про овец, - припомнила девочка.
       - Угу. Вот только как за ними ухаживать, никто не знает.
       Саиль оглядела собравшийся в тетином дворе народ, прозревая новые смыслы.
       - Будет голод?
       - Будет бунт. Если бы не твой дядя, он начался бы уже сегодня. Помнишь, я говорил тебе про историю? Так вот, она все еще не завершена.
       - А потом градоправитель привезет зерно с севера? - с надеждой уточнила Саиль.
       - Он не найдет туда дороги, - покачал головой Лучиано. - И проводников тоже не найдет - уцелевшие горцы ушли из Ожерелья.
       - Что же получается, - похолодела Саиль. - Мы в ловушке?
       - В этом весь смысл, - спокойно подтвердил провидец. - Для нас нет другого спасения, кроме как восстановления пути по этому перевалу, прямо сейчас. И для Кунг-Харна - тоже.
       - Мимо Серой Смерти...
       - Да. И тогда никто не умрет.
       Саиль, нехотя, признала, что это - честный обмен: спастись вместе со всеми, либо со всеми же и обратиться в прах. Она не будет роптать. Лучиано, как и полагается провидцу, обозначил пределы грядущего, и теперь следовало дождаться, когда оно появятся из небытия. Осталось уговорить тетю соблюдать спокойствие, удержать всех от необдуманных поступков. Саиль справится: нашепчет им в уши, напоет колыбельную - она знает, что сможет! - и пусть благословенный покой окутает их сердца. Вот только надо ли это, не рассердится ли провидец? Вдруг именно невинные слезы открывают ворота в рай?
       - Что еще мы можем сделать?
       - Довериться судьбе.
       Давешний гость подошел ближе, явственно пытаясь разобрать их разговор. Как это невежливо - подслушивать! Тем более - приставать с упреками к родственникам покойного чуть ли не на поминках. Ну, да ладно. Ведь не объяснять же ему, что это все - игра, и дядя непременно вернется? Саиль запретила себе думать о потере, мысленно перепрыгнула момент разлуки и уже готовилась к новой встрече. Было в этом что-то неправильное, но она не хотела понимать - что. Возможно, день назад упомянутое вскользь бедствие было бы неизбежно, но не сейчас. Они вверили свои судьбы господу, их души чисты, а воля тверда. Теперь все по воле божьей!
       Провидец тонко улыбнулся. Саиль проследила его взгляд: над горами вставало зеленое пламя.
       
       Глава 33
       
       Я стоял по щиколотку в воде, наблюдая оплывающими в воду потоками серой пыли и борясь с безумным желанием шагнуть вперед.
       - Эй, Тангор, шел бы ты оттуда!
       На том берегу канавы стоял капитан, сзади маячили куратор и Шорох в качестве моральной поддержки.
       - Мне надо туда. Лючик в Кунг-Харне.
       - Не получится. Надо возвращаться на побережье! Тималао - все.
       Вернуться? И отступиться от брата. Это Ридзер может сделать вид, что бериллы не так уж были ему нужны, а я привык считать себя вожаком, главой клана, пускай только в уме. Кому нужны оправдания? "Тангор - фуфыря! Щеки надувал, а своих защитить - кишка тонка". И мне до конца дней придется делать вид, что никакого клана не было, и братья мне никакие не нужны. Ходить, каждую минуту чувствуя себе оплеванным, проигравшим... Невыносимо!
       - Мы пройдем.
       - Тут сутки по очагу поражения, минимум. Проснись! Дорога кончилась.
       В голосе Ридзера проскользнула снисходительная нотка. Все правильно: я оказался неспособен смириться с потерями, показал свою уязвимость. Это мы еще посмотрим, у кого с реальностью нелады!
       - Я найду решение, - чужой голос клокотал в горле, мышцы лица свело спазмом, страшно подумать, как это смотрелось со стороны.
       Капитан отвернулся, не желая дразнить пошедшего в разнос колдуна.
       - У тебя есть двое суток, потом мы уходим.
       "С тобой или без тебя" - невольно читалось между строк.
       Армейские эксперты гордо удалились. Куратор потоптался и тоже ушел. Несмотря на жару, ноги начали неметь. Если кто-то думал, что я замер в растерянности, то он жестоко ошибался - моя мысль работала не переставая. Шорох, способный воспринимать этот процесс напрямую, тихо слинял.
       Итак, какой у меня план? Напрашивалось простое - обойти, но... Хребет Мира, алмазное ожерелье империи, будь оно не ладно. Где гарантия, что Плешь не сможет подобраться к нему вплотную? О машинах можно забыть, придется идти пешком, ища обходные пути, прокладывая тропы... Это занятие не на месяцы, на годы! Что они там все это время кушать будут? И что не менее важно: как поведут себя жители Кунг-Харна перед лицом уничтожения? Белого любой обидеть норовит! Я всегда защищал своего брата, от ночных кошмаров, нежитей, задиристых соседских мальчишек. Неужели именно сейчас меня не будет рядом?
       Не успею.
       Попытаться напрямик?
       Существуют щиты, которые позволяют магу находиться в очаге поражения, однако - не долго, и что-то сквозь них проходит все равно. Ридзер правильно сказал: ехать сутки, и это если грузовики не застрянут в пыли. А потом - обратно, с белыми на борту.
       Нереально! Да и армейские не пойдут на самоубийство - им до моего брата дела нет.
       Значит, нужно изгонять. Карантинный феномен.
       Да кто, собственно, придумал, что они непобедимы?!! - Тупые "чистильщики", решающие все вопросы грубой силой. Им не хватает мощей накрыть такую площадь чем-то разрушительным, вроде Адского Огня, и они начинают втирать людям, что такое невозможно в принципе. Они просто глупы, глупы! А я - умный, умный! И мне уже приходилось делать вещи, считающиеся невозможными. Почему в этот раз - нет? Я не могу отступить раньше, чем такой шаг будет исчерпывающе обоснован.
       Я вылез из воды, расстелил на развороченной брусчатке куртку, сел поудобнее и погрузился в то состоянии сосредоточенной отрешенности, которое сопровождало решение алхимических задач. Итак, будем последовательны. Рассмотрим способы снизить энергетические затраты на заклинание, в общем случае.
       Проще всего сконцентрировать воздействие в ключевой области, но для того, чтобы так работать с нежитем, его придется, как минимум, окружить знаками. Это сколько же их нужно и как долго я буду их рисовать?!! И активировать, опять же, сил не хватит.
       Не о том думаю.
       Можно ли изгнать нежитя, вообще не прикладывая к этому силу? Даже не изгнать (они не возвращаются в свой мир), разрушить. Элементарно! Засыпать его солью. Правда, сработает, только если монстр не слишком велик, но факт есть факт. Приложение чудовищных сил - не есть обязательное условие победы. Но что общего между минералом и заклинанием? В чем суть?
       Есть такой алхимический подход - создать вчерне модель явления, а потом допиливать ее по месту, пока иллюзия не совпадет с реальностью в основных чертах. Если он срабатывает, вы получаете возможность конструировать управляющее воздействие, а чем его осуществлять (магией или рычагами) дело десятое. Мне нужна была модель нежитей, но Ракшат хорошо вбивал в учеников черномагическую теорию, и я точно знал, что раньше ничего подобного никто не создавал.
       Что по сути есть нежити?
       Сразу вспоминался Шорох - облако ожившей темноты. Но "ожившей" - лишнее определение, к тому же, он - гибрид, существо, принадлежащее двум мирам. А что насчет "чистокровных" нежитей? Какие у них общие черты? Я вспомнил тварей, которых встречал за время своей незаконной практики (на самом деле, не меньше, чем хороший "чистильщик" за всю жизнь). Нуждающиеся в мертвых телах гоулы, чарики, вообще лишенные материальности, фомы - черная паутина, заставляющая стекла мутнеть, черные пряди, запутавшись в которых жертва просто растворяется... Их родина - другой мир, ни кусочка материи которого мы до сих пор не имеем, только проходящую через Источники Силу - не вещество, не поле, чистый потенциал разрушения, первозданный Хаос, в котором, тем не менее, гнездится до фига всяких бестий.
       Скажем прямо: я никогда не воспринимал их как живые существа, для этого они где-то в своей глубине слишком примитивны. Нематериальность, она ведь сродни тени, отброшенной потусторонним на наш мир, а тень может состоять лишь из оттенков серого. Со временем, поглощая окружающее, они становятся сложнее, некоторым образом - живее, но это - привнесенное качество. А по сути нежити - просты, каждый их вид описывается одной единственной характеристикой и способен проявляться в строго определенной среде. И эта простота позволяет им выдерживать напор стихии и даже атаки Шороха - она вообще не подразумевает изменений. Если я правильно помню лекции, вероятность появление в нашем мире того или иного монстра чисто статистическая.
       Я попытался думать о мире, населенном абстрактными характеристиками. На ум приходила только математика.
       Чем не модель? Нежити - арифметические действия, к которым можно свести все многообразие Хаоса. Сложение, вычитание, деление, возведение в степень...
       Я покатал в уме получившуюся картинку: вот появляется нежить, не рождается, а выпадает, как числа на костях, и начинает совершать с материей заранее обусловленную его природой операцию, имеющее несомненное сродство с черным Источником.